После минутного колебания — нехорошо все-таки читать чужие письма! — Максим осторожно разгладил его и не без труда принялся разбирать строчки, катящиеся вниз.
«Милый мой Сашенька! Вот уже четыре месяца от тебя нет никаких вестей. Я ужасно…»
Дальше несколько строк шло неразборчиво, чернила расплылись но бумаге. Максим повернул Листок ближе к свету и стал читать дальше.
«Я поступила на курсы сестер милосердия при Иверской общине. По вечерам хожу в госпиталь, помогаю при перевязках. Доктор Старков хвалит меня, говорит, что я способная, а вчера даже допустил ассистировать на операции. Если бы ты знал, сколько горя и боли приходится видеть каждый день! Раненых с фронта все везут и везут, сестер и сиделок не хватает…
Домой прихожу поздно вечером, усталая. Papa страшно сердится, все время, сидит у себя в кабинете и курит. Он волнуется за меня, все переживает о моем слабом здоровье, думает, что я — все еще та маленькая девочка, что прибегала когда-то к нему в кабинет и просила пятачок на мороженое. Бедный, старый, наивный мой папочка! Не понимает, что я уже взрослая и сильная. Моя подруга Таня Ощепкова уехала на днях на фронт с санитарным эшелоном, и как я завидую ей! Но papa нипочем не отпустит, тем более что я еще несовершеннолетняя».
И внизу приписка, быстро, торопливо, другими чернилами:
«Саша! Я не знаю, где ты и что с тобой. В газетах пишут: „Наши войска отступили на заранее подготовленные позиции“, а значит — плохи дела. Слухи доходят самые невероятные… Списки убитых и раненых я прочитываю — и надеюсь не встретить в них твоего имени. Каждый день, каждый час я думаю о тебе. Об одном молю Бога — возвращайся живым! Пусть моя любовь сохранит тебя».
Максим бережно сложил розовый листочек и отложил его в сторону. Да уж, повезло Саше Сабурову! Чтобы кто-нибудь так любил и ждал — не часто бывает… Особенно в наше время.
До тех пор, пока Максим не встретил Верочку, он и сам полагал, что пылкие чувства есть некий анахронизм, свидетельство истории, как кринолины или пудреные парики. Были, конечно, времена, когда ради любимых шли на каторгу, стрелялись на дуэли, годами ждали с войны или уходили в монастырь… А теперь — все проще и циничнее. Сексуальная революция победила окончательно и бесповоротно. Гораздо удобнее признать этот факт и не ждать чего-то большего, чтобы не разочароваться потом.
Когда-то однокурсница Таня Светлова, которую Максим заприметил еще на вступительных экзаменах, а потом с ней встречался целый год (и с ней же, кстати, потерял невинность, когда мама с Наташкой уехали на море), обещала «ждать» его из армии. Даже написала несколько писем, в которых подробно описывала посиделки с подружками в кафе «Лира» за чашечкой горячего шоколада (видно, ей это казалось очень утонченным и изысканным!), выезд «на картошку» в подшефный колхоз, институтские дискотеки… Может, и ничего особенного, но в армии и такая весточка — радость. Потом письма перестали приходить, Максим даже волновался немного — не случилось ли чего? Умом он, конечно, понимал, что просто наскучила девчонке переписка с солдатом, глотающим пыль за тридевять земель, а может, и новый кто появился, но сердце, глупое сердце так хотело верить, что просто письма теряются… Да мало ли что еще могло случиться!