Но вместо того, чтобы выполнить ее просьбу, он отодвинулся от нее.
– Нет! – вскричала она. – Что ты делаешь?
– Раздеваюсь. – Он стянул с себя джинсы и отшвырнул их в сторону.
О!
– Скорее!
Но он не торопился.
Она не могла сдержаться, извиваясь на постели, а он наклонился и принялся шарить по полу.
– Рейес?
– Презерватив. – Он выпрямился, держа в руке серебряный пакетик, сверкавший в лунном свете.
– Значит, ты все-таки об этом думал?
– Купил сегодня утром. Знал, что не удержусь.
Пакетик исчез, и она услышала, как зашуршали простыни. А затем его пальцы снова проникли в ее лоно. На этот раз целых три.
– Боже, да. Да.
А затем он приник к ее губам, дразня ее страстным поцелуем. Их языки сошлись в неистовой схватке.
Как же это было восхитительно. Волшебно. Он терся о ее тело горячим и твердым пенисом. Она вдруг заметила, как снова сверкнуло что-то серебристое, и он блаженно застонал. Даника подумала: «Еще один презерватив?» Вряд ли. Зачем ему сразу два. Что… зачем… О боже. Он покрывал горячими поцелуями ее тело, опускаясь все ниже, торопясь попробовать на вкус ее возбужденное лоно.
– Остановись хотя бы на секунду, – выдохнула она. Ей надо было подумать, а она не могла этого сделать, когда его губы ласкали ее.
– Зачем? – спросил он, лизнув ее клитор, и отпрянул назад. Наслаждение стало невыносимым, она уже не могла сдерживаться.
Серебро. Что это был за серебристый блеск? И почему он так застонал?
– Даника?
Кинжал, внезапно догадалась она. Он снова порезал себя. Она все поняла, и это ей совсем не понравилось. Даника на мгновение закрыла глаза. Ее возбужденная влага блестела у него на губах, и он с наслаждением облизывал их.
– Дай мне кинжал, – приказала она. – Немедленно.
Рейеса поразил приказ Даники, и его тело окатила новая волна удивительного возбуждения. Он с удивлением почувствовал, что ему не нужно ранить себя, чтобы поддержать возбуждение, но сделал это, чтобы Боль не подавал свой отвратительный голос и не мешал ему наслаждаться моментом. Он не хотел, чтобы его решимость ослабела, и он дал Данике возможность причинить ему боль.
Как сейчас.
Но все же ему все меньше и меньше хотелось сопротивляться ей. И ему все больше нравилась мысль, что она могла бы сделать ему больно.
«Не позволю тебе испортить ее, ты не можешь ее запятнать. Она бесценна. Она – моя».
Слишком долго он ее ждал.
Он отшвырнул кинжал, и лезвие воткнулось в стену, раскачиваясь из стороны в сторону.
– Нет, – ответил он, сердито глядя на женщину, которая читала его мысли.
Однажды Рейес уже был с ней близок и теперь не должен был так страстно желать ее. Но он ничего не мог с собой поделать. Она нужна ему, словно воздух. И все будет прекрасно, если он по-прежнему будет нежным.