„Эпидемія цынги,—говоритъ докторъ П. Ф. Кудрявцевъ, завѣдывавшій въ то время санитарнымъ бюро симбирскаго губернскаго земства,—развивается не вслѣдствіе случайнаго заноса заразнаго начала, а является результатомъ общихъ условій и причинъ недорода и голодовки". Столь же категорически высказался по этому поводу завѣдующій санитарнымъ бюро самарскаго губернскаго земства докторъ М. М. Гранъ въ своей рѣчи на Пироговскомъ съѣздѣ въ г. Казани:
„Цынга русской голодной деревни это—не цынга морского судна или тюрьмы,—говорилъ онъ.—Въ русской деревнѣ вамъ приходится наблюдать цынготнаго больного въ условіяхъ обыденной его жизни, являющихся причинами его заболѣванія. Наблюденіе цынготнаго больного рѣзко разнится отъ наблюденія всякаго другого больного. Каждый изъ насъ, врачей, наблюдаетъ самыя ужасныя формы болѣзни, но въ силу привычки онѣ уже не угнетаютъ нашей нервной системы, особенно когда этіологія этой ужасной болѣзни случайна. Но, наблюдая цынготнаго больного,—обезсиленнаго, малокровнаго, съ отекшими ногами, съ ужасными кровоподтеками по тѣлу и во внутреннихъ органахъ, съ изъязвленными, кровоточащими деснами, съ разращеніями во рту, съ изъязвленіями на разныхъ частяхъ тѣла,—вы, опытный врачъ и практикъ, ужасаетесь. Отчего? Только отъ сознанія, что весь ужасный видъ этого больного, всѣ его страданія, вся безпомощность имѣютъ одну причину—голодъ .
Вслѣдствіе этого, какъ мы уже говорили, цынга главнымъ образомъ поражала татаръ, которые болѣе всего страдали отъ голода; затѣмъ слѣдовали чуваши и мордва и, наконецъ, менѣе всего болѣло цынгой чисто-русское населеніе. Изъ общаго числа цынготныхъ больныхъ, по опредѣленію нѣкоторыхъ врачей, на долю татаръ падало около Во процентовъ, Рѣшающую роль въ этомъ отношеніи играетъ, конечно, экономическая необезпеченность татаръ, ихъ малая хозяйственность по сравненію съ русскимъ населеніемъ, ихъ меньшая приспособленность къ земледѣлію и огородничеству, отсутствіе у нихъ овощей, особенно капусты, и проч. Затѣмъ, какъ мы опять-таки указывали, немалую роль въ дѣлѣ распространенія цынги среди татарскаго населенія играютъ бытовыя, этнографическія условія: забитое, приниженное положеніе татарской женщины по корану и ■обычному праву, ея замкнутый, сидячій образъ жизни, отсутствіе движенія и чистаго воздуха, наконецъ самый составъ пищи, обыкновенно слишкомъ прѣсный и однообразный,—вѣчная „салма" и чай.
Цынга, какъ и голодъ, появляется не вдругъ, не сразу, не внезапно; ей всегда предшествуетъ весьма длинный періодъ постепенно физическаго истощенія, изнуренія, малокровія. „Эпидемія цынги,—писалъ д-ръ Кудрявцевъ,—почти незамѣтно подкрадывается