И она поцеловала. Чувство было такое, будто она стреляет из своего ружья и смотрит, как жар-птица падает с небес. Кем бы я стала, думала она, ощущая тепло его губ, если бы я тогда не увидела птиц. Если бы ни разу не заболела от волшебства? Полюбила бы я тогда мужчину вроде него, такого простого, легкого и молодого?
* * *
После десяти лет войны Марья Моревна хорошо различала метки Страны Смерти. Смерть, как таможенник, оставляла знак на всем, чего касалась в этом мире. Иногда отметка выглядела тенью с серебряными иголочками звезд. Иногда – как водная рябь с отражением запруды на дне. Иногда, когда ей приходилось преодолевать их укрепления, таможенная печать выглядела как имперское клеймо с трехголовым медведем, воздевающим в ярости шесть лап. Хотя лучше совсем не смотреть на эти отметки, а смотреть только на Страну Жизни, вьющуюся узкой тропинкой через владения Вия, на метки Буяна, похожие на тонкие лучики зимнего солнечного света, на запах печеного, на все, что зеленое.
– Марья, – прошипел Иван, пробираясь вслед за ней все ближе и ближе к ее дому, к ее мужу. – Кто-то идет за нами.
– Я же велела тебе не разговаривать. Я знаю. Они… они всегда идут за мной по пятам, Иван. Всегда.
Марье не надо было оборачиваться, она и так знала. Они бы наверняка ей улыбнулись, блестя глазами с горящей внутри, будто язычок лампы, надеждой, сверкая серебристыми брызгами на груди. Маленький человек с головой как камень, девушка с оптическим прицелом вместо одного глаза и дама с лебедиными перьями в волосах. Всегда. Она чувствовала запах духов Лебедевой – фиалки и апельсиновая вода.
– Я же говорила тебе. Ты можешь увидеть людей, которых любил когда-то. Тебе нельзя с ними разговаривать. Это будет все равно, что запрыгнуть в Страну Смерти двумя ногами. Я тоже не должна с ними разговаривать, никогда.
Голова Марьи кружилась. Она никогда раньше о них не говорила, о ее дорогих друзьях, о том, как они преследовали ее, как все еще ее хотели. Кощей это не одобрял. Я люблю тебя, сказал он. Я не умер. Этого что, мало? Ты больше не можешь подружиться ни с одной душой в Буяне?
– Я не могу прикоснуться к ним. Воинская служба не бывает легкой.
Марья Моревна скользнула вперед правой ногой – через три больших плоских камня. Потом перенесла левую ногу через те же камни и поставила ноги вместе. Иван повторил ее движения. Она следовала путем, который знала, ступая только на каждый седьмой клочок земли, только на каждый третий павший лист. Она протиснулась на животе под усеянным грибами седым стволом дерева, хотя могла перешагнуть его. Она не смотрела по сторонам и не оглядывалась. Она ползла, как змея, осторожно вдыхая через раз. И наконец они приблизились к месту, которого Марья боялась, в котором не было безопасной тропки, отмеченной тенями, морщинками или печатями. Была черная проплешина среди гор, совершенно без света. Далеко вдали, будто на картине, снова поднимались вечерние холмы, фиолетовые от тумана и последних горстей солнечного света. Марья Моревна протянула руку у себя за спиной. Иван крепко сжал ее в своей, и она почувствовала его страх, будто пот. От его страха она окрепла, она может быть храброй за двоих. В черное поле они шагнули вместе.