* * *
Марья перевернулась в падении и аккуратно приземлилась на ноги уже в совсем другом лесу, полном низкорослого кустарника и высоких лиловых цветов. Окружая их со всех сторон, высились золотисто-оранжевые горы. Землеед свисал с ветки одного из высоких деревьев, болтая от радости короткими ногами взад и вперед. Он вытянул макушку из расщепленной ветки и упал – бум, трах! – на землю, устланную хвоей.
Лесной бес отскочил от земли, а когда распрямился, оказался уже не собой, а приятным мужчиной в темно-зеленой солдатской форме с красным кантом и в фуражке с золотым отливом. Его колючая черная борода спуталась, а мускулистые руки напоминали стволы сосен. Землеед приложил палец к носу.
– Никому не говори, – сказал он внезапно изменившимся голосом. – Они не должны знать.
Марья Моревна ахнула, разинув рот от удивления. Все это время ее друг был… кем? Она даже затруднялась сказать. Мужчиной. Да каким пригожим!
– Почему нет, Зёма! Даже мадам Лебедева посчитала бы тебя красавцем!
– У леса свои секреты, – ответил он кротко. – Для того они и нужны. Чтобы скрывать. Чтобы отделить один мир от другого. Ты, может, так не думаешь, но я люблю Лебедь и Нашу всем моим землистым сердцем. Но пока они думают, что я глупый, я могу воровать их заначки, а они даже не подозревают. Лебедевой и в голову не придет, что мне может понадобиться ее ночной крем или Наганина блузка с кобурой. Но они теперь у меня, они мои, и я их не отдам, нет.
– А зачем они тебе?
Землеед пожал плечами:
– Это в моей натуре. Я коплю. Это и в их природе тоже, вот почему у Лебедевой больше кремов, чем ночей, а Наша собирает жестянки. Змей Горыныч – он такой же. И я думаю, что это и в твоей природе.
Марья моргнула от удивления:
– Я так не думаю. А что я собираю?
Землеед криво улыбнулся, будто еще не научился пользоваться своим лицом:
– Нас.
* * *
Леший повел ее через поле желтых, мохнатых от пыльцы лучистых цветов, отяжелевших от гудящих пчел. Вокруг волновались пушистые, как крошечные облака, хлопковые кусты. Солнце подталкивало их вперед, прикасаясь лучами, словно руками, к их плечам. Вокруг поднимались странные узкие горы со снежными полосами, будто под землей спал некто голодающий, и его ребра торчали сквозь камни. Они следовали вдоль глубокой синей реки, что бездумно текла через луг, а рыба в ней плескалась так, будто никакому рыбаку с острогой и во сне не приснится оказаться рядом. Наконец, как раз когда солнце устало и покраснело, вдалеке Марья увидала в сухой траве большую меховую юрту. Покрывала ее толстая курчавая овечья шерсть. Крепко связанные длинные шесты стояли, согнутые в дугу. Вход прикрывала баранья шкура.