Землеед не постучал. Он отодвинул шкуру в сторону и нырнул в хижину, протискивая свою огромную фигуру в дверной проем. Марья последовала за ним внутрь теплой темной юрты, где за столом сидел, потерявшись среди бумажных завалов, лысый человек в круглых очках.
– Вам назначено? – пророкотал он, заливаясь краской одной длинной волной от черепа до бровей.
– Мы ищем Змея Горыныча, – твердо сказала Марья.
– Вы крошечные, – заметил человек. – Змей Горыныч не для таких крошек. Он замечает только больших! Больших, как он сам!
– Я большой, – пожал плечами Землеед.
– Не очень, по сравнению со Змеем Горынычем! – проревел человек, опять краснея головой.
– Мы пришли не для того, чтобы мериться со Змеем Горынычем, – вежливо сказала Марья, прикидывая настроение человека в очках. Он ухватился за пачку листов снизу кучи и умело дернул, освобождая листки, не потревожив остальные. Пустился черкать записи в амбарной книге.
– Как мы можем сравниться с тремя головами, хвостом, что горный хребет, и дыханием, которое выжигает империи?
Человек в очках посмотрел на них с возмущением:
– Слушайте, вы, преступники, когда это у меня было три головы?! Никогда не было! Вот что получается, если дать волю этим писателям и не припахивать их для правого дела Партии, прежде чем они научатся злоупотреблять винительным падежом. Я – товарищ Горыныч, и у меня одна голова!
– Я не преступник, – сказала Марья Моревна.
Землеед не вступился за свое честное имя, поскольку гоблины по духу преступники, даже если они и не были объявлены в розыск.
– Еще какой, – отрезал товарищ Горыныч. – Все преступники! Мы все окружены контрреволюционными силами. Так что вполне естественно, что все люди делятся на три категории: преступники, пока-еще-не преступники и пока-еще-не-пойманы.
Товарищ Горыныч ткнул в них огромной авторучкой:
– Даже если человек всю свою жизнь бдит и содержит тело и разум в такой чистоте, что его не посетит ни одна контрреволюционная мысль, – даже такой человек преступник! Он должен быть чистым без усилий! Если ему приходится бороться, чтобы соответствовать ви́дению товарища Сталина, то очевидно, что он точно такой же негодяй.
– Я думала, что вы дракон, – вздохнула Марья, садясь на маленький стул. Она все еще мечтала о высокой магии, хотела повидать драконов и русалок, снова увидеть мир обнаженным. В этом же мире она только о доме и думает и о том, когда ее объявят в розыск как дезертира. Землеед спокойно стоял за ней по стойке смирно.
Товарищ Горыныч замолотил обоими кулакам по грудам бумаг:
– Я и есть дракон! Посмотри вокруг! Что ты видишь, а? Это мое ложе из костей! Смотри, как я их перемалываю!