Какое-то время Кощей молчал. Его бесстрастное лицо неподвижно застыло над ней.
– Не делай этого, брат, – вздохнула Баба Яга.
– Мою смерть хранит мясник в Ташкенте, – наконец сказал он. – Я оставил ее на его попечение, когда пошел за тобой. Она на конце иглы, что внутри яйца, что внутри утки, что внутри кошки, что внутри гуся, что внутри собаки, что внутри козы, что внутри коровы, а корова живет у мясника, очень любимая им и его детьми. Его сыновья ездят верхом на корове, в которой моя смерть, и лупят ее по холке.
Марья крепко поцеловала его, будто вытягивала из него правду, и мех ее шубы касался его подбородка.
Председатель Яга уселась обратно в кресло, закурила новую сигару и сплюнула.
– Думаю, что кто-то назвал бы это клятвами верности, – проворчала она, но при этом карга улыбалась, показывая коричневые зубы, все еще испачканные золотистым желтком. – У меня от свадеб несварение.
В комнате без окон поднялся холодный ветер. Он набирал силу, ходя по кругу, как скаковая лошадь, кружась и кружась, вороша карты и планы, вызывая мурашки на коже, дуя сильнее и быстрее, пока не завыл, набросившись на Марью Моревну, на Кощея и на Бабу Ягу без разбора, хватая их за одежду, волосы, сбивая дыхание. Кощей поднял руки, чтобы загородить свою новую жену. Баба Яга закатила глаза.
– Черт, – сказала она коротко, и ветер прекратился, оставив вместо себя белое молчание.
В комнате стоял некто, кого раньше не было. Его черные волосы спадали до пола. На нем была длинная серая ряса, а грудь сияла россыпью серебряного света, похожей на звезду. Веки его, такие длинные, что покрывали все тело, как епитрахиль, ресницами мели по полу. Он выставил вперед руки, протянув к ним длинные бесцветные пальцы.
– Поздравляю с бракосочетанием, брат, – проскрежетал он. Голос прозвучал издалека, будто слышался сквозь тройное стекло. – Я бы принес подарки, если бы пригласили, скота пригнал бы, перестрелку прекратили бы. – Он разгладил веки, словно лацканы.
– Но тебя не приглашали, Вий, – отрезала Баба Яга. – Потому что гость из тебя никакой. Ты, как водится, то все очаги затушишь, а то всех танцующих девушек превратишь в скелеты, когда никто еще и не разглядел их толком. Зачем тебя приглашать?
– Затем, что я прихожу на все свадьбы, Ночь, – промурлыкал Вий. – Смерть стоит за каждой невестой и каждым женихом. Даже когда они приносят свои клятвы, цветы вянут в их венках, волосы гниют на их головах. Рак, который они обнаружат только через тридцать лет, начинает медленно расти, уже поселившись в их желудках. Красота невесты начинает чернеть по краям, как только обручальное кольцо скользнет на ее палец. Сила жениха начинает убывать бесконечно малыми кусочками, когда он ее целует. Если прислушаетесь в церкви, услышите, как тихо тикают мои часы, медленно подвигая всех к могиле. Я держу их за руки, когда они гордо идут по очень короткой дороге к маразму и смерти. Все это так мило, до слез. Позволь мне расцеловать невесту в обе щеки, Жизнь. Позволь ощутить ее горячую кровь сквозь холодные веки.