Другим конкурсантам везло меньше. Девочек из «Твайс» Далан довёл критикой до слёз и чуть не подрался с Котэ, их наставником. Это уже не удивляло – Алёшу просветили: рейтинги растут, когда есть скандалы и конфликты. Публика это любит. Таковы правила игры. Надо терпеть, даже если тебе противно…
В трёх номерах на сцену выходила Маша и её коллеги. Алёша старался не смотреть, как она выступает, но удержаться не мог. Казалось, она танцевала не здесь, в нескольких десятках метров, а где-то далеко – в другом городе, на другом конце света. Впрочем, она и была теперь дальше чем когда-либо: сегодня Маша не удостоила его даже кивком в ответ на приветствие, прошла как мимо пустого места.
– Колосов, твой выход! – сообщила Зарина.
Алёша поторопился к сцене. Навстречу к гримёркам направлялась Маша. Опять ни взгляда, ни слова – проскользнула мимо, всем видом показывая, что он попросту для неё не существует – призрак из другой вселенной. Убила равнодушием.
Запретить бы себе её любить, но как? Пробовал – не вышло. Алёша выдохнул, пытаясь успокоиться: больно и пусть – это хорошо для песни. Спасибо Адаму Ламберту – текст и мелодия точно по ситуации, даже вживаться в образ не нужно.
Услышав, как Летиция объявляет его, Алёша поднялся на сцену. Выждал вступительный проигрыш и перед полным залом, судьями, камерами открылся, как на исповеди:
Red river of screams underneath
Tears in my eyes underneath
Stars in my black and blue sky underneath
Under my skin the depths of my sin
Look at me. Now do you see?[22] Алёша был самим собой. Без маски, без театральных уловок. Почти без кожи. Алёша пел и отдавал эмоции. Как высокочувствительная антенна, улавливал те, что шли обратно – из зала. Они заполняли его доверху, наэлектризовывали и переливались через край. «Деревянный» на репетициях, перед публикой он становился динамичным и раскованным: он исполнял песню не только голосом – руками, всем телом. Алёша то взвивался, запрыгивая на прожектор или ступени, то падал на колени, и микрофон казался продолжением его тела – чем-то совершенно от него неотделимым.
Когда мокрый как мышь Алёша закончил петь, зал встал. Устав выжидать завершение визга и аплодисментов, судьи подняли руки, и публика, наконец, утихомирилась. Летиция и Штальманн завалили Алёшу похвалами, а Котэ был недоволен:
– Тут нужен праздник, а вы всех рыдать заставляете… Надо радоваться, шалить, фонтанировать! Откуда такая депрессия? В вашем-то возрасте? Не понимаю.
Далан устроил публичный расстрел:
– Что за выбор песни? Летиция, ты куда смотрела? Ты же наставник вроде… Не хочется быть грубым, но, знаешь, Алексей, ты сегодня главный претендент на вылет. Ты не певец. Ты умеешь громко орать. Выезжай в лес и ори, сколько влезет. На большую сцену для этого пробиваться не обязательно.