Лёгкие руки то взлетали, то изображали волну. Вздымались и опускались снова пламенные ткани юбок. Взвивались локоны страстной Эсмеральды, пляшущей предсмертный танец у средневековой башни.
Алёша сделал паузу, схватился за голову. Ещё чуть-чуть! Маша принялась отсчитывать секунды до конца. Громоподобно перед заключительной частью загрохотали барабаны, и Алёша выдал на разрыв аорты:
Mourir pour toi n’est pas mourir
[25].
Оркестровые барабаны зашлись в кульминации последнего такта. Последний прыжок. Закусив губу, Маша изо всех сил оттолкнулась от подмостков и, подлетев на мгновение, упала как подкошенная. В тумане перед глазами поплыли стоя аплодирующие зрители, думающие, что так и надо – Эсмеральда умерла по сценарию.
Маша попыталась встать и не смогла, отвернулась от зала, чтобы никто не заметил слёз, заливших щёки. Она молила лишь о том, чтобы осветители догадались затемнить эту часть сцены – не уползать же перед всеми. И вдруг кто-то подхватил её на руки и забормотал: «Машенька! Маша! Что с тобой?!» Она увидела мутное, склонившееся над ней лицо Алёши.
Зал затих. Что-то затараторили судьи и ведущая. Не важно что. Маша смотрела в Алёшины глаза и попыталась улыбнуться:
– Я дотанцевала…
Схватив её в охапку, он метнулся за кулисы с неистовым криком: «Врача сюда! Срочно врача!» К ним бросились люди.
– Где? Где болит? Машенька, ответь, – взволнованно говорил Алёша.
Она облизала губы и попросила:
– Туфли…
– Сейчас. – Он усадил её и стал осторожно снимать красные туфли, превратившиеся в «испанский сапожок». Маша вскрикнула, и на Алёшин костюм брызнула кровь. При виде истерзанной гвоздём пятки и кровоточащих ступней с въевшейся в кожу стружкой толчёного лезвия, Алёша обомлел.
– Надо кровь остановить, – пробормотал он. Не раздумывая, оторвал от своей рубахи пару лохмотьев и рявкнул на собравшийся персонал: – Врач где?! Я сказал «срочно»!
Испуганная Зарина заверила:
– Уже идёт… Боже! Как так получилось?
Алёша прижал ткань к Машиным ногам, и она, уже не сдерживаясь, заревела, как ребёнок:
– Бо-о-льно!
– Сейчас, маленькая, потерпи. Сейчас пройдёт, – уговаривал он её.
Из-за шторы выглянула ведущая:
– Что тут у вас происходит? О господи! Кровь… Лёша, на сцену. Судьи ждут.
– Обойдутся, – хмуро ответил Алёша. – Я не отойду от неё, пока не буду знать, что она в порядке.
У ведущей взлетели вверх брови от изумления:
– Даже так?! Ну ладно. – И она скрылась за кулисой. Послышалось радостное объявление рекламы.
Маша рыдала, не думая, что по щекам растекается тушь.
– Алёш… Алёша… Это не я эсэмэску писала… – захлёбываясь слезами, рассказывала она. – Мне телефон взломали… Вика и Юра… Случайно узнала… Я думала, ты не звонил совсем… Алёша… Что ты меня бросил…