– Я не буду нянчить твоего ребенка, даже не надейся, – сказала она жестко, и мама испуганно съежилась.
– Анечка, но это же твоя сестра.
– Ко мне это не имеет никакого отношения.
Но куда она делась! Конечно, помогала – нянчилась с крохотной Наташкой, стирала, ходила за детским питанием, и все это с раздражением, с ненавистью к матери, с отчаянием: надвигались выпускные экзамены, в классе у всех были какие-то романы, а она вместо того, чтобы бегать на свидания, стирает грязные пеленки! Наташка была забавная – когда не орала, конечно. Но Аня не расслаблялась – еще чего, будет она умиляться над этой чужой девчонкой. Какая она ей сестра! Нет, она сама никогда не станет такой, как мать, никогда – слабой, зависимой от мужчин, обыкновенной! Анна не такая, как все, нет – художница, яркая, необыкновенная личность! Она пробьется! Пробьется.
Аня легко поступила в училище, легко вписалась в богемную жизнь и гордо ходила в рваных джинсах и собственноручно расписанной майке, придерживая непослушную папку с этюдами тонкой рукой в бисерных браслетах. Как только появилась возможность, она ушла из дома. Сначала вместе с одной из девочек снимала комнату в загаженной коммуналке, а потом ее пригрели Лифшицы, и Анна считала это незаслуженным подарком судьбы. Она старалась быть полезной, как только могла – старательно мыла посуду, связала для Софьи Леопольдовны немыслимой красоты шаль, а Маргарите сделала необыкновенные бусы из персиковых косточек и остатков рассыпавшегося кораллового ожерелья. Соньке она поправляла рисунки и шила удивительные наряды, в которых та совсем не выглядела толстой. Но они любили ее просто так, ни за что, и шали с бусами тут вовсе ни при чем. Валентина Аркадьича Аня немного побаивалась – то, чем он занимался, было совершенно ей недоступно: история Средних веков, с ума сойти! Она никогда не могла запомнить ни одной даты и вообще плохо себе представляла, когда они были, эти Средние века.
Здесь, на даче, было хорошо – старый дом, запущенный участок, недалеко пруд. Аня с Соней валялись в саду с книжками, ходили купаться, смотрели кино в летнем кинотеатре, писали пейзажики и натюрмортики, варили варенье из черной смородины, шили какие-то наряды на старом ручном «Зингере», играли в мяч и бадминтон, потом Валентин Аркадьич сделал им стол для пинг-понга. Иногда, когда вся семья была в сборе, а никого из гостей не случалось – Софья Леопольдовна любила, чтобы вокруг толпился народ, и все время кто-то приезжал с визитами, – когда оставались только свои, Валентин Аркадьич или Маргарита читали вслух на веранде. Так они прочли воспоминания Коровина, и Аня подозревала, что книжка выбрана была специально для нее – глушь ты нерадиофицированная, говорила ей часто Сонька и заставляла читать нужные, по ее мнению, книжки. Библиотека у них была огромная и дома, и на даче, и все книги серьезные, никакого бульварного чтива, хотя Софья Леопольдовна обожала детективы и почитывала тайком не только Сименона и Жапризо, но и разваливающиеся книжонки с красавицами и головорезами на мятых обложках – где она их только брала!