Электричка остановилась, и он побрел к метро, устало передвигая ноги в мокрых кроссовках. Боль в боку сразу заявила о себе, и он поморщился. Ни с того ни с сего вдруг вспомнился Вертинский, и Сергей, горько усмехнувшись, напел про себя: «Где вы теперь, кто вам целует пальцы? Куда ушел ваш китайчонок Ли? Быть может, вы любили португальца, а может быть, с малайцем вы ушли!» Ладно, переживем. Тарарам-трам-пам-пам!..
* * *
– Господи, как ты меня напугал! – говорила Анна совершенно мокрому Димке, который шмыгал носом и моргал. – Раздевайся. Да выйду я, не бойся ты!
Димка с трудом стянул липнувшие к телу джинсы, снял рубашку – в приоткрытую дверь просунулась рука Анны с каким-то халатом:
– На. Не знаю чей – наверное, Софьи Леопольдовны…
Он надел халат, который был ему широк и короток, и вошел на кухню.
– Чаю выпьешь?
Анна подала ему чашку и полотенце – высушить волосы, но Димка чашку поставил на стол, а сам обнял Анну, прижавшись лицом к ее животу.
– Ну ладно, ладно! – сказала она ласково. – Подожди-ка.
Отвела его руки и опять куда-то вышла. Дима пил обжигающий чай и дрожал. Анна была какая-то другая – домашняя, своя, и больше не сердилась. Он с трудом выдержал в Москве целый день, потом сорвался и поехал, репетируя по дороге извинительную речь. Как дурак себя повел, как дурак! Она же не может знать, что он целых десять лет! Ну да, десять лет только о ней и мечтал…
Анна развесила его мокрую одежду, запихала в кроссовки скомканную газету, потом, на ходу улыбнувшись бледному Димке, прошла в комнату и с сомнением посмотрела на старый кособокий диван – выдержит ли? Но все-таки он шире той кровати, что наверху! Нашла чистые простыни, постелила. Вернулась к Димке, взяла его за руку – пойдем! Он послушно пошел.
– Ну вот! Ложись, я сейчас.
И задумалась: вряд ли у него с собой были презервативы… Ну что ж, вот тебе и шанс – ты же хотела ребенка? Или нет? А, будь что будет! Ее переполняло какое-то странное чувство обреченности, словно она собиралась прыгнуть в пропасть: один шаг – и все будет кончено. И пусть. Пусть! Я – свободная женщина. Она сняла через голову платьице – в ярком всполохе сверкнувшей молнии Дима увидел ее нагое тело. Анна легла рядом и спросила шепотом:
– У тебя уже было… что-то такое?
– Нет, – ответил он еще тише, испытав прилив мучительного стыда и страха, что она сейчас засмеется и прогонит его, как мальчишку, залезшего в чужой огород. Но Анна не засмеялась, а поцеловала – очень ласково: мысль о том, что она у него первая, привела ее даже в какой-то восторг. Сердце у Димки стучало так, что того гляди выпрыгнет, и Анна осторожно и нежно повела его по крутой тропинке – все вверх и вверх, сначала подталкивая, потом сдерживая: он был юн, нетерпелив, горяч, хотел всего и сразу. Как Анна ни старалась, она не успела за Димкой, и когда он орал, размахивая флагом, на вершине горы – я это сделал! – с улыбкой любовалась им с нижнего уступа, думая, что для первого раза все получилось очень даже неплохо. А саму разбирало любопытство: