На этот раз парниша задумался надолго:
— Полицейский. Он так и сказал: «Вот сиди теперь и в больнице карауль, лишь бы он жив остался».
Маргарита вздохнула: плохо, очень плохо.
Поток вопросов прекратился, и парень тут же среагировал:
— Теперь я могу спросить?
— Спрашивай…
Сделка — значит сделка.
— Ты никакой не агент, — заявил ей оборотень. — Я обдумал твою историю, пока готовил. Ерунда полная.
— Это почему не агент? — не то чтобы Маргарита настаивала на правдоподобности своей истории, но вот так вот походя отказать ей в способности быть секретным агентом — это было даже неприлично.
— Ну, во-первых, ты для этого слишком молода.
А вот это было по-настоящему забавно. Маргарита уставилась на гостя с ехидной улыбкой:
— И сколько, по-твоему, мне лет?
— Семнадцать, восемнадцать, вряд ли больше. Хотя, конечно, может оказаться, что тебе двадцать четыре, а ты еще выглядишь как подросток.
Маргарита чуть не расхохоталась: кажется, с перевоплощением в юную особу она перестаралась: сейчас, когда на ней нет макияжа и яркой помады, она действительно выглядит девчонкой.
— Ну и сколько же тебе на самом деле?
— Сто тридцать, — с улыбкой ответила Маргарита.
Она соврала. На самом деле ей было сто тридцать три. Маленькая ложь из числа тех мелочей, которые позволяют чувствовать себя женщиной, даже если ты давно уже не человек. Кокетство, оно такое.
Теперь рассмеялся парень:
— Нет, я, конечно, понимаю: вопрос о возрасте бестактный, прости. Спасибо, что поставила на место.
— Никуда я тебя не ставила, — со вздохом сказала Маргарита. — Мне действительно за сотню.
— А выглядишь неплохо, — он, кажется, решил, что его новая знакомая продолжает шутку. — Как тебе это удалось? Может быть, ты вампир? — Он убирал тарелки со стола и ослепительно улыбался.
— Именно так.
Маргарита в секунду оказалась рядом с ним, очень близко, так, что она слышала его дыхание.
Она осторожно убрала тарелку из его руки, поднесла запястье к губам и оскалилась. Натренированный организм вампира сделал то, что и приучен был делать, когда рядом оказывался источник пищи. Ее зрачки расширились так, что полностью заняли территорию глаз. Ни радужки, ни белка — в глазницах одна сплошная тьма. Клыки удлинились и заострились. Она подняла голову, не закрывая рта, так, чтобы гость мог увидеть ее глаза и ее оскал. Затем отпустила запястье, прошла и села на свое место.
— Теперь ты видишь, что я не шучу?
Юноша был ошарашен. Хорошо, что она забрала тарелку у него из рук, иначе и без того немногочисленная посуда в ее доме понесла бы потери.
— Теперь вижу.
А держался он неплохо… Быстро совладал с голосом и обрел дар речи.