У меня был опыт в этом деле. Дети, не сказать что часто, но все же, бывало, серьезно болели, пришлось научиться самой делать инъекции. Вызов медсестры на дом – дело весьма дорогостоящее. Конечно, я не могла делать уколы в вену, но вот в мягкое место – запросто.
Выдохнула. Присела возле кентанца на корточки и, взмолившись всем тем богам, которые еще остались в этой половине вселенной, стянула рукой черные брюки, оголив крепкий бледный зад иноземца.
…Очень надеюсь, что я его сейчас не добью…
Зажмурившись, поднесла шприц к бледной коже и надавила, ощутив, как сработал спусковой механизм и кожа благополучно была проткнута. Затем ввела лекарство. Буквально через мгновение кентанец вздрогнул всем телом и глубоко задышал, а я отскочила от него метра на три, ну так, на всякий случай.
Поднявшись на руках, он несколько секунд просто смотрел в пол, потом сел, вытянув перед собой ноги. Оглядел комнату, затем желтые глаза остановились на мне.
– Пришла. – Ну и что тут скажешь?
– Часто у вас такое? – кивнув на все еще зажатый в руках шприц, спросила я.
– Редко. – Ответ не отличался информативностью.
– А что, если я не смогу прийти так скоро? Или вообще не смогу прийти?
– На этот случай есть дворецкий. – Кентанец оперся руками о низкий столик и попытался встать.
– То есть у вас есть дворецкий?! – Удивление граничило со злостью. – Так почему же он вам не помог?
– Я сказал ему не вмешиваться.
– Что?
– Ты же успела, – ответил наконец поднявшийся кентанец. Сейчас он недовольно смотрел на кресло, висящее в воздухе на другом конце комнаты.
Я подвела кресло к мужчине, он опустился в него и откинул голову назад, закрыв при этом глаза.
– Это не страшно, – произнес он. – Просто перестарался на тренировке. Слабость. Ты останешься на обед? – Вопрос прозвучал неожиданно, заставив меня похолодеть.
– Нет, – услышала я свой собственный голос. – У меня теперь есть еще одна работа. Я занята, – соврала я, ведь на сегодня у меня еще ничего не было запланировано, да и на завтра.
– О. Так тебя взяли на стадион? – как-то разочарованно.
– Да. – Я нервно поправила толстовку и отступила в сторону кухни. – Я пойду?
Кентанец сидел в кресле, не поднимая головы и не открывая глаз. Бледный и будто не живой совсем. Только губы зашевелились, словно осколок другого мира:
– Иди. Сегодня в шесть. Не опаздывай.
– Ладно.
Я выскочила на кухню и через секунду уже прыгала по гостиной на одной ноге, пытаясь на вторую натянуть кроссовок. Наконец, справившись с обувью, подхватила сумку и, вызвав лифт, стала считать. Кажется, вслух:
– …двадцать пять… двадцать шесть… – Металлические двери разъехались, пропуская меня.