Но в природе существуют и примеры настоящего самоубийства многократно размножающихся животных. Один из наиболее известных примеров касается гораздо более крупных и умных млекопитающих — китов. Все, вероятно, слышали в программах новостей сообщения об очередном стаде китов, выбросившемся на берег. Причины, побуждающие китов к массовому самоубийству, неясны. Но в том, что это самоубийство, трудно усомниться — кит прекрасно умеет отличать берег от морских глубин. Впрочем, это печальное явление встречается очень редко и относятся скорее к «курьезам природы», вместе с шаровыми молниями, дождём с лягушками и т. п. Поэтому по нему трудно сделать какие-то общие выводы о «генах смерти», толкающих живых существ на самоубийство.
Есть, однако, гораздо более тривиальные примеры. Один из них — самоотверженная защита медоносными пчелами своего гнезда. Пчела, ужалив врага, оставляет в его теле свое жало и вскоре сама умирает. В этой ситуации тоже есть нечто, понятное и близкое нам, людям — пойти на верную смерть ради благополучия своей семьи.
Всем известно, что многие животные рискуют собой, защищая своё потомство. Эта поведенческая модель близка и человеку: спасти своего ребенка, не жалея себя или даже ценою своей жизни, вовсе не кажется поступком странным или противоестественным.
Как же в ходе эволюции могли закрепиться такие поведенческие модели, если они серьезно повышают вероятность гибели животного? Ответ заключается в том, что во всех подобных примерах одна жизнь жертвуется ради жизней нескольких животных своего вида или же животное идет на не очень большой риск ради того, чтобы уберечь сородичей от риска гораздо большего. Таким образом, в итоге сохраняется больше животных данного вида, и альтруистичная модель поведения оказывается эволюционно выгодной.
Примеров подобного альтруизма достаточно много, и не только среди животных. Так, излюбленный объект ученых — бактерии кишечной палочки — иногда в ответ на поражение вирусом бактериофага разрушают собственные клетки еще до того, как вирус размножится у них внутри и вызовет гибель. Таким образом, заразившиеся фагом бактерии предотвращают распространение вирусной инфекции в популяции. Нечто похожее наблюдается и у высших животных, в том числе и у человека. Существует явление так называемого сепсиса (или попросту, заражения крови), когда попадание в кровь большого количества бактерий вызывает тяжелое патологическое состояние организма, чреватое смертью, — септический шок.
Но позвольте, скажете Вы, разве это не бактерии убивают человека при сепсисе, унося каждый год более ста тысяч жизней только в России? Представьте себе, нет! Бактерии не виноваты. Точнее, виноваты, но не потому что «съедают» человека изнутри или выделяют яд ему кровь, а просто потому, что они появились в крови. Причиной шокового состояния и смерти от сепсиса (что, увы, весьма реально — около 40 % жертв сепсиса отправляются в мир иной несмотря на все старания врачей их спасти) является вовсе не вред, наносимый бактериями, а реакция организма на их наличие. Определенные вещества, присутствующие только в бактериях (в первую очередь — липополисахариды, ЛПС) вызывают в организме воспалительную реакцию. Это разумно: в ответ на развитее инфекции у нас поднимается температура и активируются иммунные механизмы, помогающие бороться с микробами. Но если по каким-то причинам инфекция продолжает развиваться, то по мере увеличения концентрации ЛПС в крови воспалительная реакция организма лавинообразно нарастает, выходит из-под контроля, и в итоге может привести к саморазрушению и смерти. В некотором смысле это похоже на аллергию, когда одно присутствие чужеродного вещества — даже безвредного — вызывает бурный иммунный ответ, вплоть до анафилактического шока и смерти.