То и дело Оливия ловила на себе любопытные взгляды и замечала, как за её спиной люди начинают перешептываться, изумленно пялясь на её одежду. Девушке казалось, что её давно разобрали по косточкам, перемыв каждую по отдельности. Уши начали пылать, сердце заполошно колотиться в груди, ладони вспотели, а по спине пробежал скользкий холодок страха. Вокруг вдруг стало тихо, как при восходе солнца морозным зимним утром, и в этой зыбкой тишине раскатистый голос церемониймейстера прозвучал как барабанная дробь, возвещающая о наступлении битвы:
- Герцог и герцогиня Оттон!
Касс бесстрастно шагнул в открывшиеся перед ними двери, и Ли зажмурилась от невероятно яркого света, внезапно ударившего ей в лицо.
Блеск золота и сияние пульсаров, парящих в воздухе, создавали впечатление, что весь зал был укутан в полупрозрачную дымку искрящейся пыли, медленно осыпающейся на головы стоявшей по сторонам знати, чьи наряды спорили красотой с великолепием окружающих их стен. Оливия ошеломлённо обвела взглядом пространство вокруг, замечая, как вытягиваются лица одетых в парчу и шелка женщин, глядящих на неё с нескрываемым удивлением, постепенно сменяющимся едкой насмешкой.
Ли внутренне сжалась, чувствуя, что всё внимание присутствующих теперь обращено в её сторону. Ощущение было такое, будто она внезапно оказалась голой посреди улицы, заполненной многотысячной толпой. Липкие, скользкие взгляды сально ползли по её телу, заползая за шиворот, срывая дублет, трогая лицо, руки, бедра...
Хотелось убежать.
Резко развернуться и бежать без оглядки. А ещё хотелось смыть с себя эти почти осязаемые прикосновения чужого праздного любопытства и откровенной неприязни.
Рука Ястреба крепко сжала её ладонь, и он, повернувшись к ней лицом, вдруг произнес:
- Ничего не бойся, пока я рядом. И никогда не стыдись того, что ты не такая, как все.
Оливия распахнула глаза, растерянно посмотрев на герцога, но он, не дав ей опомниться, повёл за собой вперёд, искривив губы в надменной ухмылке, словно бросал вызов всем находившимся в этом зале, позволяя уяснить насколько безразлично ему их глупое мнение и великосветские предрассудки. И Оливия вдруг остро и ясно поняла, что её многомордый супруг тоже был бунтарем, вечно плывущим против течения, плющим на правила и устои, всегда выделяющимся из безликой однородной массы.
И, наверное, именно за этот непокорный дух, так явственно и четко сквозящий в каждом жесте и движении непобедимого Чёрного Ястреба, царь Аххада и любил своего маршала, потому что сейчас смотрел на него с выражением невероятной гордости и восхищения.