— И вообще, — печально продолжал биолог, — в жизни случается всякое. Можно поскользнуться — лёд же везде. Наденьте, пожалуйста, скафандр, что вам стоит!
Понятно. Доктору Эррере Барросу поручили испытать на Европе новейшую разработку юзабилистов. Трудно сказать, какую защиту от радиации эта штука обеспечивает, но вряд ли в ней безопасно ходить по поверхности. И вот бедный Рафаэль изобретает причины, по которым скафандр следует носить в помещении.
Ладно, почему бы не пойти ему навстречу, тем более если будет действительно удобно. Валентин прикоснулся к прозрачному шару. Пальцы погрузились в тёплую субстанцию — она тут же обволокла руку и стала подниматься вверх. Ощущение такое, будто тонешь или тебя проглатывают. Понятно, почему к умной материи на Земле относятся настороженно, но, возможно, успешные испытания на Европе повлияют на общественное мнение.
Скафандр добрался до манжеты и втёк в рукав. Шар уменьшился в объёме и скоро сошёл на нет. Валентин покрутил кистями рук, сжал и разжал кулаки. Скафандр не мешал.
— Симпатично.
— Носите на здоровье, Валентин, — облегчённо выдохнул американец. — Ну, пойдёмте отметим ваше прибытие!
По такому случаю с двери столовой убрали график приёма пищи. Рано или поздно Тагаев узнает, что члены экспедиции избегают совместных трапез, но омрачать первую встречу ни к чему. На столе — во внеземном льду — лежала бутылка шампанского с обугленной от кислоты этикеткой.
Тагаева встретили в коридоре, обступили, стали жать руку и наперебой спрашивать, как он долетел, как его самочувствие и как ему понравилась Европа. Все оживились. Кто-то хлопнул Валентина по плечу.
Начальник экспедиции лихо вытащил шампанское из кислотного льда и ударил по донышку — пробка вылетела, как ракета.
— С прибытием на Европу! А всё-таки, Валентин Вадимович, — Савин с явным удовольствием проговаривал русское имя-отчество, — кого нам прислали в вашем лице? Говорят, вы сменили специальность.
— Просто освоил ещё одну, Андрей Николаевич.
— Да я не про это, — Савин поставил бокал на стол. — Вы больше не геофизик?
— Я европолог.
— Ничего себе! — преувеличенно удивился начальник экспедиции. — На Земле уже есть такая наука?
Тагаев ответил ему прямым, серьёзным и дружелюбным взглядом. У него было узкое, с тонкими чертами лицо, окружённое ореолом тёмно-русых волос, слишком жёстких, чтобы лежать ровно в условиях пониженной гравитации. Глаза, затенённые густыми ресницами, казались почти чёрными, на свету же они становились глубокого тёпло-коричневого цвета, какой бывает у чая, когда солнечный луч отражается в мельхиоровой ложке.