Тем утром она искала клиентов почти повсюду, и вот, через несколько часов, ее мобильный телефон зазвонил. Потом еще… Кажется, дело продвигалось быстрее, чем мы думали. Но наша благодетельница не сообщала нам подробности переговоров.
На утро третьего дня двое обветренных мужчин с бандитскими лицами вошли в комнату, где я находилась. У одного из них на виске был след от огромного ожога. На этой стороне головы не росли волосы. «Какие уроды!» — подумала я, глядя, как они направляются прямо к нашей защитнице, в угол кухни. Я снова прислушалась. Напрасно: они говорили по-китайски, я ничего не понимала.
В какой-то момент самый безобразный из двоих достал пачку грязных купюр. 20 купюр по 100 юаней.
Женщина уже пришла за мной и за моей сестрой, попросила нас собрать наши вещи и следовать за ней.
— Этот человек хочет ребенка, — уточнила она для моей матери.
Я еще не поняла, что нас троих только что продали за две тысячи юаней.
Никогда нам не следовало появляться в Китае! Уже три часа мы шли по темной сельской местности, разыскивая остановку автобуса. Бежать… Навсегда покинуть мужлана и дикаря, который держит нас в плену. Мать приняла это решение вечером, после нового спора с «китайским мужем».
«Я хочу от нее ребенка», — потребовал он у той, что нас продала. И месяцами он приставал к моей матери с этой целью.
Тем вечером моя мать спорила в маленькой комнате, где мы спали все вместе.
— Я не смогу больше забеременеть, дай нам уйти! — умоляла она.
— Я тебя купил за две тысячи юаней, верни их мне! — отвечал он неумолимо.
Я возненавидела этого человека с первого дня. Ему было за 40, но я, маленькая девочка, была уже образованнее его. Он не мог написать даже свое имя! Он подписывался крестиком.
Я помню еще этот первый день, наш отъезд с ним неизвестно куда. Прежде всего, нам требовалось немного времени, чтобы понять, что именно он — новый «мужчина нашей жизни», мой новый «отец»: наша «благодетельница» не потратила времени даже на то, чтобы указать, который из двух молодчиков купил нас у нее на кухне. Затягивать прощание она не стала.
Я помню, как мы вышли из ее дома вслед за двумя мужчинами. Они шли впереди, не говоря нам ни слова. Только когда мы трое оказались с одним из двух китайцев в автобусе, уходившем в неизвестном направлении, мы определились. Его спутник был всего лишь другом, который пришел помочь во время сделки.
Новый «муж» моей матери был не слишком высокого роста, точно ниже метра шестидесяти пяти, со слегка выдающимся над тощими ногами пузом. Лицо у него было квадратное, широкое и плоское. Никакого обаяния. Я тут же почувствовала в нем недостаток уверенности в себе или что-то вроде робости. Он сначала хотел сказать мне что-то, потом передумал, точно неспособный к общению. Надо сказать, что мы не говорили по-китайски.