Сейчас я понимаю: нам все-таки повезло. Среди тысяч женщин из Северной Кореи, нелегально пересекающих китайскую границу каждый год, 70 %, по несчастью, попадают в руки торговцев людьми, как и мы. Но мы избежали худшего. Многих других женщин из Северной Кореи и их детей ждет судьба куда страшнее: их принуждают к проституции в борделях и караоке-барах, включая и девочек с самого юного возраста. Эти женщины, истерзанные жизнью, скрывают постыдное прошлое и молчат о нем даже после того, как снова обретают свободу в Южной Корее.
Однажды ночью, в конце зимы 2002 года, мой сон грубо прервали. Мы смотрели телевизор, потом я заснула. Внезапно в дверь громко, грубо постучали. Я тут же поняла, что происходит. Я поднялась и поспешила к заднему окну, чтобы сбежать. Слишком поздно: меня ослепили белые прожекторы. Нас окружили.
У мужа моей матери был испуганный вид. Он открыл дверь. Появился человек в штатском. Он обратился к моей матери, Кымсун и ко мне.
— Возьмите вещи и следуйте за нами.
Снаружи нас ждала машина. Китайская полиция. Забрали нас троих. У меня отчаянно билось сердце. Мне было так страшно, что на мгновение я забыла даже о младшем брате, которого, возможно, не увижу больше. Я старалась сосредоточиться, не понимала, что происходит. Крестьянин держал на руках сына и ничего не говорил полицейским. Он смирился, поскольку знал, что совершил незаконное деяние. У него нет права ни жениться на нелегальной иммигрантке из Северной Кореи, ни дать ей убежище в своем доме. Крестьянину тоже угрожал арест. Тогда, в тот критический момент, каждый был сам за себя. Конечно, кто-то нас выдал, так что полиция удачно провела облаву. Обычно ведь жители деревни всегда заранее предупреждали нас о приезде подозрительной машины. Но в этот раз полицейские приехали среди ночи, с выключенными фарами, в обычной машине. Даже собаки не залаяли.
Вскоре мы оказались в поселке, в маленьком отделении полиции. Там мы пытались разжалобить полицейских.
— У меня здесь ребенок. Я замужем за китайцем, — объясняла моя мать.
Ее не слушали, и нас троих заперли в туалете, поскольку в деревенском участке нет даже камеры.
Маленькое зарешеченное окошко в туалете выходило на улицу. Мы тут же стали обдумывать побег через него. Решетки с виду непрочно зафиксированы в стене, за несколько часов мы могли бы их расшатать и вытащить. И мы такие худые, что потом легко сможем выскользнуть наружу, в темноту, и никто нас не увидит и не узнает. Но моя мать предпочла отказаться от этого рискованного плана: он мог принести нам еще больше неприятностей, если бы нас снова поймали.