— Когда ты предала страну, мерзавка? С кем? Куда ты отправилась, шлюха? — орал офицер.
И грубый, оскорбительный допрос продолжался. Я не отвечала. Это еще больше вывело его из себя…
Потом меня бросили в камеру, где, как в вагоне для перевозки скота, теснилось десятков шесть женщин. Крошечное пространство, настоящий ад. Решетки с одной стороны и простая дыра для отправления естественных нужд на глазах у всех. Недостаточно места, чтобы вытянуться. По ночам мы ложились, вытянув ноги и устроив голову на груди у соседки. Однако спать долго я не могла. Внезапно среди ночи мне приснился ужасный кошмар про младшего брата. Он кричал в котле с кипящим маслом.
Ему только исполнился год и два месяца, когда я его оставила. Что с ним будет в руках у бесчеловечного отца?
Той ночью я впервые испытала гнев на свою страну. До тех пор у меня не было ненависти. Мы ушли в Китай, чтобы выжить, у нас не было еды. Мы ничего не имели против Ким Чен Ира или против системы, у нас не было политического сознания. Но там, в той тюрьме, у меня открылись глаза, и я испытала ярость.
Однажды у меня уже промелькнуло сомнение. Как-то утром в начальной школе учительница сказала нам, что мы будем присутствовать на событии, важном для нашего воспитания: казни человека, виновного в «крупных преступлениях». Двор немедленно охватило оживление. «Я знаю, кого убьют. Твоего отца!» — зло насмешничали некоторые мальчишки. Я молчала и была встревожена…
Перед обедом учителя рядами повели нас в центр города. Толпа собралась перед свободной площадкой в стороне от опор моста через реку. Мы были маленького роста, так что нас разместили на мосту, чтобы мы могли разглядеть сцену сверху. Настоящая привилегия… Самое главное — ничего не упустить в этом спектакле высокой педагогической ценности.
Подъехала машина с закрашенными стеклами. Полицейские вытащили оттуда несколько человек с платками на головах. Толпа затрепетала. Последовал символический допрос, на котором виновные жалко признали свою вину. Тогда их привязали к столбам, врытым вдоль реки. Я не понимала, отчего их лица оставались безучастными, когда им предстояло умереть…
Внезапно ужасающий грохот разорвал небо, я подскочила. Залпы длились целую вечность, потом снова настала тишина. Среди рассеивающегося дыма я постепенно различила громадные лужи крови, смешивающейся с кусками плоти в беловатую жидкость. И тогда я узнала, что такое сострадание. Огромное чувство жалости затопило меня, волна родственного чувства по отношению к людям, убитым с таким остервенением.
Я задавалась вопросом о том, что же произойдет с их печальными останками, с кусками тел, оставшимися на земле, когда внезапно человек странного вида вышел из толпы и принялся обнюхивать растерзанные тела. Словно голодное животное, он подбирал скользкие и студенистые куски и благоговейно разглядывал их, прежде чем жадно сожрать их на глазах у всех. Я была в ужасе. Этот сумасшедший считал, что вылечится от своей болезни, если съест человеческий мозг, — спокойно объяснили нам.