Я окаменела на быстро опустевшей дороге: толпа расходилась на обед.
После того крещения огнем я привыкла к рутине публичных казней. Но каждый раз у меня в голове мелькало сомнение. Я помню человека, которого казнили за «оскорбление нашего великого руководителя» Ким Ир Сена. В чем заключалось его преступление? Он оторвал бронзовые буквы официальной надписи с упоминанием нашего великого вождя. Преступник хотел, конечно, заработать немного денег и избежать голода, продав металл китайцам. Это деяние каралось смертью. Когда прогремели выстрелы, я почувствовала несправедливость. «Это всего лишь бронза! Несправедливо умирать за кусок бронзы!», — думала я. Я впервые воспротивилась, но все эти мысли держала при себе, инстинктивно чувствуя, что сострадание к преступникам будет плохо воспринято моими товарищами и учителями.
В Северной Корее каждый наблюдает за соседом и против человека может обернуться любое утверждение, даже высказанное другу. С самого раннего детства я замечала, что родители часто на людях говорят не то, что дома. Однажды группу людей казнили за то, что они крали рис с армейских складов. После казни мои родители признали смелость этого поступка, но дома, за плотно закрытой дверью.
* * *
Все эти воспоминания возвращались ко мне и обретали смысл; я перебирала их в голове, пока нас вскоре не вытащили на последний допрос.
Приговор не заставил себя ждать: мы предали Ким Чен Ира и его социалистические заповеди и теперь должны подвергнуться «перевоспитанию», а потом отправиться в тюрьму.
И вот однажды утром, скованные наручниками и под охраной, мы пешком отправились по сельской местности в исправительный лагерь. В лагере нас наконец освободили от наручников, но облегчение продлилось недолго.
Мы находились на огромной площади, окруженной частоколом, с большим бараком посередине, куда всем предстояло поместиться ночью. Мужчины ложились вдоль одной стены, женщины — у противоположной. Но и речи не могло быть о длительном сне. Мы оказались в лагере затем, чтобы работать на государство: это «социалистическое перевоспитание» трудом. Неизбежный этап перед тем, как отправиться в тюрьму нашего родного уезда, в Ындок.
От рассвета до заката Кымсун и мама возились в поле. Я, как все дети и подростки в лагере, чистила бараки, перебирала зерна кукурузы и отгоняла рыскающих крыс. Позже, по вечерам, у нас было право на ежевечерний сеанс промывания мозгов. Мы садились в кружок и вслух читали тексты Ким Ир Сена и Ким Чен Ира. Так мы хором бормотали часами, до одури. В течение 25 дней повторялся один и тот же ритуал, особенно утомительный на пустой желудок. Нас едва кормили. Голод вернулся…