– Мы не понимаем, о ком ты говоришь, но это не важно. Прецедент был, мы уже отдавали ее тебе, Машу твою, запросто, безо всяких договоренностей, потому что она влияла на твою человечность, а нас с сестричкою это забавляло… И в ответ такая неблагодарность! Ты заморозил пространство и время – ой, ой какой ты сильный! Но даже и тебе не по росту удержать сие навсегда или надолго. И даже отцу твоему подобное не по силам, хотя наверняка он уверен в обратном. Равно как и нам с сестрицею, но мы хотя бы это знаем. А если ненадолго – почему бы и нет? Продлим остановившееся мгновение, потрафим человеческому в нас и в тебе, поговорим немножко. Ты не можешь нарушить, но можешь постичь. В свое время ты имел непродолжительную беседу с моею сестрой, там, в вестибюле Эрмитажа, я хочу восстановить равновесие и так же поболтать с тобою накоротке. Можешь назвать это любопытством. Итак, о чем мы будем говорить?
Если эта тетка, по имени Жизнь с большой буквы, затеяла побеседовать со мною – то я не против. Если она собирается усыпить мою решимость таким способом – обломается, я буду настороже.
– О да! Будь настороже, будь силен и бдителен, молодой человек. Ты же у нас до сих пор человек?
Она еще и в мыслях читает… В МОИХ мыслях!.. Впрочем, черт бы с ними со всеми…
– Поговорим, хорошо. Ты упомянула моего Отца. Где он и что с ним? Я чувствую, что он где-то там… непонятно где… типа, занят…
– Не в моей компетенции на такие вопросы отвечать, но изволь, подскажу, ибо это имеет прямое отношение к теме нашего с тобою… взаимонедопонимания.
Твой отец решает важный для себя вопрос. Он сейчас в состоянии войны, он бьется против самого себя. И когда-нибудь непременно победит. И проиграет. Это будет одно и то же. Но даже и твоему очень, и очень, и очень могущественному отцу не дано преодолеть некие парадоксы. Он хочет невозможное сделать возможным, но так, чтобы оно оставалось невозможным.
– Темна вода… Вроде того, что поднять камень, который он не в силах поднять?
– Да, вроде. Но все-таки несколько сложнее, чем в твоей аналогии. Отсюда переходим к тебе и к твоему нежеланию соблюдать тобою же оговоренное, твоим же словом скрепленное.
– Ну, я слушаю?
– Ты можешь разрушать и строить, щадить жизни и отнимать их, ты в силах жить бесконечно долго и принимать любые формы своего бытия. Тебе по силам выполнять волю твоего отца, либо слегка противиться ей.
– Я послушен Воле его!
– Врешь. Но это твое дело. Да, ты способен на многое, но даже и тебе не выпрыгнуть за пределы неких границ, очерчивающих ареалы бытия или небытия. Итак…