Виолетта повлекла новобрачных во двор, к лимузину.
– Простите, что так быстро покидаю вас, но мне еще нужно успеть кое-что подготовить к сегодняшнему банкету, – принесла принцесса формальное извинение, но по ее широкой ухмылке было ясно: она считает, что Брэму и Руби не терпится вернуться в свои покои и остаться наедине.
Вместо этого, едва автомобиль тронулся с места, они отсели друг от друга на расстояние вытянутой руки. У Брэма не шел из головы их поцелуй. Пусть они лишь изображают молодоженов, но шейх сейчас не мог думать ни о чем, кроме того, какой нежной, словно шелк, была щека Руби под его ладонью и какими жаркими – ее губы. А если бы это не было притворством, каковы были бы ощущения?
Руби негромко кашлянула.
– Хаб… – Она попыталась вспомнить, как же звучало то непонятное ей арабское слово.
– Хабибати, – произнес Брэм. – А женщина, обращаясь к мужчине, говорит «хабиби».
– Только когда знает, что это означает. Я не встречала этого слова в кратком курсе «Арабский для начинающих».
– Это переводится как «моя любимая».
– О!
Руби нервно сглотнула, отчего дрогнуло сверкающее колье на ее шее.
– Нам полагается нежничать друг с другом – мы ведь новобрачные.
Не отрывая взгляда от затылка водителя, она предложила:
– Наверное, ты должен научить меня нескольким подобным фразам. – Она запнулась и добавила: – Мне следует их знать.
Уже почти теряя над собой контроль, Брэм отрезал:
– Мы не на Западе. У нас тут любовные отношения предпочитают беречь от посторонних глаз.
Руби промолчала в ответ. Возможно, она поняла, что такой резкий ответ Брэма – всего лишь реакция на то, что ему неожиданно пришлось поцеловать невесту, к чему он был не готов.
Да, Брэму всегда предоставляли больше свободы, чем его брату: потакали в его желаниях, разрешали заниматься любимыми видами спорта, потому что рано или поздно ему предстояло взойти на трон и взять на себя ответственность за свою страну и свой народ, ставить их интересы выше собственных. Но при этом Брэм всегда понимал, что его брак должен стать драгоценным союзом чести, заключенным между мужчиной и женщиной. Ему и его супруге предстоит думать в первую очередь о благе своей семьи и государства.
Однако терзавшее его сейчас древнее как мир желание не имело ничего общего с мимолетным романом с горничной из альпийского шале или начинающей лыжницей на горном курорте. Это… Это…
Это всего лишь сделка.
Остальное время в пути оба молчали. Когда машина остановилась, Брэм вышел, вдохнул прохладный вечерний воздух и подал руку спутнице.
Та вложила в нее свою ладонь с неохотой – он почувствовал это. Похоже, не только Брэма тот поцелуй лишил самообладания. Впрочем, Руби не смогла бы вышагивать на своих высоких каблуках и в длинном платье без риска оступиться, а потому она приняла помощь. Понимая, что нельзя прерывать свой спектакль ни на минуту – ведь за каждым их шагом могут следить, – Брэм и Руби все так же под ручку направились в свои покои.