Когда «Цимбелин» вошел в неспокойные воды Бискайского залива, задул чудовищный штормовой ветер и море будто взбесилось. Корабль страшно качало. Мир вокруг Ровены расплывался, и палуба то и дело уходила из-под ног.
Еле-еле доковыляв до своей койки, она повалилась на нее пластом. Каждый раз, когда волны подбрасывали судно вверх, а потом швыряли вниз, она боролась с нестерпимой тошнотой и слабым голосом проклинала море. Морская болезнь превратила ее существование в самый страшный кошмар на свете.
Возвращаясь в свою каюту, Тобиас услышал слабые стоны, доносившиеся из-за двери его юнги. Он вошел внутрь и увидел, что несчастный юнец мечется в койке и, судя по всему, страдает, как мученик в аду.
– Господи боже, парень. И как долго ты здесь так лежишь?
– Это началось внезапно, – еле-еле пробормотала Ровена, уткнувшись лицом в подушку. Она была твердо уверена, что скоро умрет.
Тобиас зажег лампу, залившую маленькую каюту тусклым оранжевым светом, взял ее за плечо и перевернул. Она упорно отворачивалась лицом к стене. Тогда он ухватил ее за подбородок и заглянул ей в лицо. И едва не потерял дар речи от изумления.
– Святые угодники! Ровена! Какого черта… Я должен был догадаться.
– Уходите, – еле ворочая языком, выговорила она, стараясь не двигать головой. Любое шевеление только усиливало тошноту.
– Вам лучше немедленно просветить меня, что вы делаете на моем корабле, в то время как я строго приказал вам оставаться на берегу. Как вы посмели ослушаться? – жестко произнес он. – Я требую объяснений.
Каким-то чудом ей удалось саркастически улыбнуться.
– Если бы вы знали меня лучше, то понимали бы, что приказывать мне бесполезно. Вот вам и объяснение. Вы знаете, почему я здесь, поэтому уходите и оставьте меня одну.
Тобиас почувствовал, что его сердце странно дрогнуло, и неожиданно смягчился. Его глаза потеплели. В тусклом свете лампы он стал разглядывать ее лицо. Черты были, несомненно, Ровены. Она осунулась, а под глазами проступили темные круги, но что, черт возьми, она сделала со своими волосами? Неужели она так твердо вознамерилась пробраться на «Цимбелин», что без колебаний решилась расстаться с одним из своих главных украшений?
– Ваши волосы! – в ужасе вскрикнул он. – Проклятье, Ровена, кто остриг вам волосы?
– Я сама, – выдохнула она. – И в этом нет ничего страшного. Наверное, я скоро умру.
– Вы поправитесь. Хотя я и предупреждал вас, что вы не созданы для морских путешествий. Вы не первая, кого свалила морская болезнь. Скоро все пройдет, как и не бывало. – Тобиас старался говорить тихо и мягко, надеясь ее приободрить.