– Вы знаете, кто она, – огрызнулся он. – Как, по-вашему, я должен, черт возьми, с ней поступить? Передать ее кому-нибудь из команды, чтобы он присмотрел за ней? Господи боже, Марк, да они набросятся на нее как ястребы, как только увидят. – Тобиас прищурился. – Ну разумеется, есть еще вы, Марк. Мне известно, что вы можете очаровать кого угодно, если захотите, и что вы мастер обращаться с нежным полом.
Марк добродушно засмеялся, поднял руки вверх и сделал шаг назад.
– О нет. Это ваша докука, Тобиас. Можете заботиться о своем личном юнге, а я позабочусь о вашем корабле. Хотя кое-кто из матросов может удивиться, узнав, что вы оставили корабль на меня, чтобы самому ухаживать за своим юнгой. Когда мы покидали Фалмут, я предупреждал вас, что вы рискуете, отправляясь в плавание без врача.
– С голоду вы не умрете, об этом я позабочусь. Попрошу мальчишку с камбуза носить вам сюда еду.
И Тобиас продолжил выхаживать Ровену. От жалости к ней у него сжималось сердце. Но Тобиас не беспокоился – он много раз видел людей, сраженных морской болезнью, и знал, что самое худшее у Ровены уже позади. Когда она проснется, то почувствует себя здоровой.
Когда Ровена открыла глаза, в окно светило яркое солнце. Первое, что она осознала, – корабль больше не кидает то вверх, то вниз. И она не удивилась, увидев на стуле рядом с кроватью спящего Тобиаса. Кажется, он находился подле нее все время, пока ей было плохо. Иногда, когда она и сама не знала, на каком свете находится, Ровена слышала его голос – низкий и уверенный, он очень ее успокаивал. У нее не укладывалось в голове, что Тобиас Сирл, которого она знала, способен на столь удивительные вещи. Это был как будто бы совсем другой человек.
Было очень тихо. Только, как всегда, поскрипывал корпус и волны мягко плескали в борт. В приятном полусне Ровена любовалась мужчиной, который отдал ей столько сил и времени, а теперь заснул в ужасно неудобной позе. Было нечто очаровательно-детское в том, как его обычно строгое волевое лицо расслабилось во сне, а ресницы темными острыми стрелами легли на щеки. Подбородок успел покрыться щетиной. Но больше ничего мальчишеского в нем не было, и это и восхищало Ровену и одновременно заставляло чувствовать некоторую неловкость. Темные брови и во сне были сведены в суровую линию, как правило не предвещавшую тому, кто это лицезрел, ничего хорошего.
Белая рубашка из тонкого льна свободно облегала его широкие плечи; ее рукава были закатаны до локтей и обнажали загорелые мощные руки. Панталоны цвета буйволовой кожи облегали сильные бедра. Довершали наряд белые шелковые чулки и черные туфли с пряжками. Ровена вернулась взглядом к его лицу, точеному подбородку, выдававшему упрямство и нежелание идти на уступки… и… как же он прекрасен, подумала она.