Я пальцы к губам прижала, когда те затряслись. Сказать мне было нечего, я смотрела за окно и мечтала поскорее оказаться дома. А Серёжка тем временем выдохнул, надув щёки, что было совершенно не к месту, и со стопроцентной уверенностью заявил:
— Дура.
Что я, спорить с ним буду? Как есть дура. Ни одного оправдания мне нет.
— На самом деле думала, что он тебя там ждёт? — не скрывая язвительности, поинтересовался Серёжа, когда мы дома оказались. Всю дорогу молчали, выяснять отношения при охране он, конечно же, не стал, но его распирало изнутри, и я его состояние прекрасно понимала. — Да он уже в другом месте, как крот окопался. Поищешь его теперь.
Я поднялась в спальню, туфли с ног скинула и села на постель. Серёжка не замедлил явиться следом за мной, пиджак снял и рванул воротник рубашки, словно задыхался. И продолжал негодовать:
— Всё рассчитал, падла. Хотя да, времени на это у него предостаточно было. И я ещё ему помог, — кинул на меня возмущённый взгляд, — женился на дуре. Может, ты объяснишь родному мужу, с какой стати ты польстилась на чужого мужика? Чего тебе не хватало? И ладно бы красавец был!..
Я отвечать не стала, не знала, что сказать. Сунула под спину подушку, устраиваясь поудобнее. Было странное чувство, что у меня болит всё. Боль охватила кольцом, и я только хмурилась, не зная, что с ней делать. Серёжка кричал, махал руками и брызгал слюной от бешенства, а я радовалась тому, что пока ему не требуется моего участия. Он раз двадцать назвал меня дурой, говорил о том, что все бабы, по сути своей, шлюхи, и рано он радовался, считая, что его жена невинный цветок.
— Что ты молчишь, Стася?! — заорал он в конце концов, а я вздрогнула. Несколько долгих секунд собиралась с мыслями.
— Мне нечего сказать.
— Тебе нечего сказать? — поразился он и ударил себя кулаком в грудь. — Ты мне изменила. Ты мне изменила! И тебе нечего сказать?
Я головой покачала. Слёзы потекли, я рукой их вытерла, рыдание проглотила. Серёжка подошёл, в сердцах замахнулся, а я сжалась, уверенная, что ударит. Но он с собой справился, выдохнул ругательство, а потом схватил мою сумку и вытряхнул её содержимое на постель. Забрал мобильный, выдернул из розетки шнур стационарного телефона, а на меня воззрился в бешенстве и обиде.
— Из дома не выйдешь. — Обвёл рукой спальню. — Это теперь и твой клуб, и магазины, и подружки, и квартира любовника. Ясно тебе?!
Я молчала, только губы кусала. А он, кажется, чего-то ждал. Наверное, когда я опомнюсь и кинусь к нему вымаливать прощение, и хоть так пролью бальзам на его раненное самолюбие. А я чувствовала странное отчуждение и отупение. Кивала и не спорила. Это ещё больше Серёжку разозлило, он пустую сумку в меня швырнул и вышел из спальни, шарахнув дверью о косяк.