Следующие два дня я действительно просидела в комнате, под замком, но совершенно не страдала из-за этого. Я была занята своими мыслями, старательно прислушивалась к себе, и то, что чувствовала, меня пугало и вдохновляло одновременно. Серёжка же даже ночевать ко мне не приходил, за что я его не винила. При нашем последнем разговоре у него в глазах столько презрения было, он едва не плевался, когда вспоминал о Гришке, и о том, во что тот превратил его семейную жизнь. Я, признаться, не выдержала психологического прессинга, рискнула попросить прощения, думая, что Серёжке это нужно, что ему легче станет, но муж не проникся, ушёл и не появлялся следующие сутки. А потом нас решила навестить его мама. Совершенно неожиданно появилась на пороге нашего дома, накануне вернувшись из очередного санатория, комфорт которых полюбила в последний год-полтора. Видимо, она и сыночка о своём приезде не предупредила, потому что тот переполошился не на шутку, вбежал в спальню и сообщил, что я могу выйти из комнаты. То есть, не могу, а должна, просто обязана. Маме ведь ни к чему знать, что я натворила. Я натворила! Вот так я узнала, кто остался виноватым во всей этой истории. Я.
Особого удивления, сделанный Серёжкой вывод, у меня не вызвал, то ли ещё будет, как говорится, поэтому я лишь усмехнулась и из комнаты вышла. Чувствовала себя спокойно, даже слишком. Остановилась перед зеркалом в холле, похлопала себя по щекам, чтобы вызвать лёгкий румянец, а затем отправилась на встречу с любимой свекровью. Серёжка всё это время был у меня за спиной и зорко наблюдал за тем, как и что я говорю. Тётя Валя всплеснула руками при виде меня.
— Стасенька, ты бледная. Тебе нездоровится?
— Немного, — призналась я. — Кажется, я подхватила простуду. — Я присела рядом с ней на диван и легкомысленно отмахнулась. — Не берите в голову, мне уже лучше.
— Ты у врача была?
— Конечно, она была у врача, мама, — улыбнулся Серёжка. Я на него посмотрела, отметив про себя, что играть на публику он умеет. Когда смотрел на мать ни во взгляде, ни на лице не было и намёка на недовольство и разочарование, которые он демонстрировал мне ещё совсем недавно. — Я слежу за своей женой, — с понятным только мне намёком, проговорил он. Взглянул в упор, а я улыбнулась.
За обедом тётя Валя рассказывала о том, как приятно она провела последние три недели в известном на всю область санатории, расхваливала тамошних врачей, обслуживание и природу. Мы с Серёжкой слушали, дружно кивали и говорили складно, по привычке заканчивая друг за другом предложения. Вот только муж пил больше обычного, я замечала, а вот тётя Валя нет. На ночь она у нас не осталась, засобиралась неожиданно, не к месту заявив, что мешать нам не хочет, да и звонка ждёт, «от тёти Агаты из Симферополя, помнишь её, Серёжа?», и поэтому остаться у нас никак не может, хотя очень скучает по своим детям. Серёжа отправился провожать её до машины, мать за плечи обнимал и слушал её наставления, а я наблюдала за ними в окно.