Я пальцем по деревянному подлокотнику поводила.
— Чего рассказывать, раз ты сама всё понимаешь. Я вся на нервах была, и разругались просто на пустом месте. Ну, я и психанула.
Ольга на том конце провода вздохнула.
— Конечно, понимаю. Самой порой хочется своего пристрелить. И повод есть, и реализация не хромает, но человеколюбие и страх тяжкого греха пугают, — рассмеялась она. — Но сейчас-то помирились?
— Конечно, — с готовностью отозвалась я. — Серёжа приехал, мы поговорили… Сейчас всё хорошо. Слушай, а многие заметили, что я исчезла в середине вечера?
— Да нет. Это я тебя искала, а остальные вечером наслаждались.
— Хорошо.
— Встретимся сегодня? Я в салон собралась.
Я подняла руку к своим обрезанным волосам.
— Нет, знаешь, давай завтра. Я ещё неважно себя чувствую.
— Хорошо, давай завтра, — не стала она спорить.
А я после разговора озаботилась тем, что пора бы приводить себя в порядок. К тому же, в таком виде я всё равно на улице показаться не смогу. А уж тем более приехать с таким ужасом на голове в салон красоты, который мы с Ольгой посещаем. Все мастера, привыкшие к тому, что я за собой тщательно слежу, в обморок упадут, при виде Гришкиных стараний. Пришлось мне вызывать совершенно незнакомого мастера на дом. Приехала молодая девушка, слегка перепуганная маленькой армией во дворе, и, не задавая лишних вопросов, меня постригла. Получилось неплохо, хотя было непривычно. Сколько себя помню, волосы у меня были длинные, а теперь едва до плеч доходили. Но, по крайней мере, стали одной длины, и выглядела я теперь вполне прилично, а не свалившейся с копны сумасшедшей.
— Кристина, — окликнула я домработницу, встретив её в коридоре, — ты выбросила ту одежду, как я просила?
— Да, Анастасия Николаевна, выбросила.
Я кивнула, улыбнулась натянуто.
— Очень хорошо.
Через три дня после возвращения, я поймала себя на том, что бесцельно слоняюсь по дому. И не скажу, что мне было скучно, что я не могла найти себе дела, нет, мне беспокойство на месте усидеть не давало. Я всё ждала каких-то новостей, происшествий, но ничего не случалось, и это наталкивало меня на мысль, что всё ещё случится, и непременно плохое. Из дома я выезжала в сопровождении трёх охранников, и самой за руль мне садиться было запрещено. Чувствовала себя под конвоем. Понимала, что Серёжка всё делает мне во благо, беспокоится, но я считала, что перебарщивает. Неужели найдутся дураки второй раз меня похищать?
Чувствовала я себя постоянно раздраженной, все было не по мне. Не понимала, что меня не устраивает, помимо тотального контроля, конечно, Сережа изо всех сил старался мне угодить, а мне хотелось орать, меня переполняли негативные эмоции. Но так как я не привыкла открыто выражать свое неудовольствие, мама учила меня всегда проявлять терпение и вежливость, я силилась улыбаться, и клялась себе, что сумею справиться с дурным настроением.