Он вскочил и принялся расхаживать по комнате в своей пижаме. Смелый взгляд Дженнифер остановился на круглом гладком бугорке его задницы и на другом бугорке поменьше, обозначившемся спереди. И все же она не могла не думать об Алэне. Она слишком долго пробыла с ним.
— Я не знаю, что делать с женщинами наподобие вас. Я согласен, мои американские поклонницы приходят ко мне, но я не знаю, что делать. Иногда мне кажется, что мой танец для них ничего не значит. Они хотят большего, чем может дать мужчина. Entrechat их не впечатляют, они рассматривают их как прелюдию. Не могли бы вы объяснить, чего хотят американские женщины.
— Я не могу, мистер Московой.
— Юрий. Для женщин такой потрясающей красоты я просто Юрий.
— Не просите меня объяснить поведение американок, Юрий. Это заняло бы слишком много времени.
— Но вы могли бы?
Она кивнула и улыбнулась.
Конечно, она могла бы, причем весьма доходчиво ехидная ухмылка говорила, что он понял это.
Он принял позу, раскинув руки, и обнажил зубы в широкой улыбке. Она направила «Никон» в его сторону и вежливо отщелкала дюжину кадров.
— Это не то, чего я хочу, — сказала она наконец.
— Чего же вы хотите?
— Реальности, а не этих избитых поз.
— Я измотан, я устал, а вы хотите, чтобы я был изобретателен.
Ему нужна встряска, вот что, решила Дженнифер.
Она обвила его шею руками и прижалась к его груди своей полной грудью. Он обнял ее за узкую талию и плотнее притянул к себе.
— Вы отлично себя чувствуете, — сказала она. — Ваше сердце точно кролик в грудной клетке. Ваша одежда заводит того, кто танцует, сама по себе, даже без секса.
Он задрал ей сзади юбку и положил руку на голую задницу, тиская в руках ягодицы и прижимая ее к своему возбужденному члену. Его большой рот слился с ней в поцелуе, а язык скользнул ей между зубами.
— Я хочу вас прямо сейчас, — пробормотал он. Он был требовательно-решителен, и Дженнифер почувствовала, что многолетняя страсть одерживает над ней победу. Но одежда…
— Подождите, — выдохнула она, точно извиняясь, — дайте мне снять костюм.
— Одежда? — воскликнул он и, схватив ворот ее белого шелкового костюма, резко рванул его вниз, обнажая грудь. Он спустил пижамные штаны, перешагнул через них, открыв ее взору великолепно возбужденный член, и направился к ней, взвешивая на обоих ладонях крупные яички, точно преподнося ей подарок.
Он сгреб ее в объятия и отнес в другой конец комнаты, на неубранную огромную кровать, где она лежала теперь на спине в одном кружевном поясе и чулках, с разгоряченной грудью, ожидая когда великий танцор совершит свой грандиозный прыжок, вонзая свой отточенный инструмент в ее тело. Все было так, как представлялось ей в мечтах. Ошеломляющая, романтическая страсть и легкий холодок страха при мысли о том, что, ослепленный желанием, он готов ее почти изнасиловать.