Было видно, что ее слова удивили его.
— Спасибо, что вы это сказали. Ваше достоинство лишь подчеркивает мою неотесанность, — проговорил он с усилием.
— Вы не понимаете меня, Юрий. Я не считаю, что вы вели себя грубо, по крайней мере передо мной вам не за что извиняться, разве только за то, что не завершили начатого.
Он шумно вздохнул.
— Это правда? — в вопросе слышалось недоумение. — Конечно, вы говорите так лишь для того, чтоб я лишний раз почувствовал себя скотом.
Она вскочила с кровати и обвила его шею руками. Она ласково перебирала его каштановые локоны, глядя ему прямо в глаза. Ей было очень важно то, что она собиралась ему сказать.
— Послушайте, Юрий, я фотограф. Я снимаю людей. Некоторые их них мне нравятся, некоторые нет. Вы попали в число первых. Когда я вижу, как вы танцуете, я мысленно перевоплощаюсь в вас и я хочу секса с вами.
Снова обретая уверенность в себе, он обнял ее и прижал к своей широкой груди.
— Я, право, не знаю, что делать. Пожалуй, лучшее, что я могу дать вам, это кадры, которых не снимал еще ни один фотограф.
— Я хочу только, чтобы вы были естествененны.
— Не будьте глупышкой, — он приложил ей палец к губам, у вас будет то, чего не было никогда у других фотографов.
В Дженнифер заговорил профессиональный интерес. Она огляделась в поисках одежды и заметила обрывки на полу у кровати.
— И что же я надену, — сокрушенно произнесла она.
— Вам холодно? — заботливо осведомился он.
— Я голая, а вы одеты. Да, мне нужна одежда.
— Так… — он задумчиво почесал свой квадратный подбородок.
Он огляделся, потом прищелкнул пальцами. Он шагнул к гардеробу и распахнул его. Мгновение он стоял в нерешительности, затем выдернул горностаевую шубку и бросил ей. Она поймала ее детским движением и утонула в ней.
— Вам очень идет. Женщина, для которой я привез ее, сбежала с моим братом, так что мне очень приятно отдать эту шубку вам.
— Так тепло.
Улыбка осветила его грубое русское лицо. В его глазах светилось счастье.
— Теперь вы должны сделать отличные кадры. Я не могу более стоять на вашем пути к успеху.
Дженнифер с усилием проглотила его слова. Они оставляли неприятное двойственное впечатление, ему не стоило их говорить. Она принялась распаковывать аппаратуру и устанавливать освещение. Работа помогла ее успокоиться.
— Что я должен делать? — спросил он, видя, как она сгибается под тяжестью аппаратуры.
— Пойти побриться. Мне нравится ваша борода, но, я думаю, большинство людей все же предпочтет гладкое лицо у великого танцора.
Он покраснел как мальчик и кивнул. Он пошел в ванную и прикрыл за собой дверь.