— Не могу, — призналась она собственным отражениям в зеркалах.
Из микрофона донесся голос Джона:
— Почему нет?
— Это слишком личное. Я могу сделать что-нибудь другое.
— Алэн говорил, что у тебя восхитительная попка. Задери юбку и покажи ее нам.
— Ты хочешь ее видеть? Я покажу ее тебе, но не незнакомцам.
— Просто задери юбку. Представь, что я единственный человек, который видит тебя.
— Я даже не знаю, где ты. Это так жутко.
Она стояла посреди маленькой зеркальной комнаты, стыдливо скрестив руки на груди. Ее глаза были широко открыты, ноздри дрожали. «Я застенчивый человек, — точно говорила она своим отражениям, — публичное раздевание невыносимо для меня».
— Ты обусловлена своим воспитанием. Это не важно. Ты должна освободиться от него.
— Но я не понимаю, почему, показывая интимные места, я могу освободиться от этой зависимости.
— Очень просто. Ты можешь считать, что обусловленность преодолена, если ты можешь при случае показать попку с такой же легкостью и непринужденностью, с какой позволяешь людям смотреть на твой локоть.
Дженнифер с минуту обдумывала его слова и решила, что она не позволит Джону Гамильтону злорадствовать, уличив ее в закомплексованности. Она сняла шаль, держа ее на некотором расстоянии от тела, и обнажила упругие ягодицы с белыми следами от купальника. Она дерзко обвела глазами комнату:
— Довольно?
— Великолепно. Ты не имеешь права скрывать такое чудо природы. Теперь наклонись вперед, чтобы я мог видеть остальное.
Дженнифер зарделась и запахнула юбку. Наглость Джона ошеломила ее, как шлепок по попке.
— Я не стану делать этого, Джон. Я отказываюсь унижаться. Через эту черту я не переступлю.
— Унижение это то, чему учит тебя твоя культура. В моей стране голые тела ничем не отличаются от голых деревьев или голых камней. Не придавай такого значения своей заднице, она есть у всех, не так ли?
Его слова звучали разумно, но их одних было недостаточно, чтобы заставить ее показать самые интимные уголки своего тела. До сих пор ее нагота была подарком, которого удостаивались любовники, а не всеобщим достоянием, наподобие изображения на монете. Она не была всеобщей собственностью.
В то же время ей становилось ясно, что выгоды, которые она может извлечь из этого испытания, требующегося для получения серебряной булавки, не сводятся к фотографиям для «New Man» или свиданию с Алэном. Она начинала понимать, что в ее собственной сексуальности существуют пробелы. Темные пятна, на которые ей хотелось бы пролить свет.
— Прежде чем я смогу отправить тебя к Пэру Мите, тебе придется освоить две вещи. Ты не сможешь принадлежать к группе «О», пока не научишься быть сексуально независимой и не отделишь свое «Я» от своего пола.