Ехали весь день. И немцы снова пролетали практически над нами. Когда раздался крик малышни, они как всегда их первыми заметили, встав на козлы, я осмотрелся и погнал к деревьям. Ссадив там с моей телеги всех пассажиров, я с дедом отъехал метров на триста на открытую местность. Я приготовил ружьё, а дед встал рядом с подсумками с патронами. И когда немцы приблизились, я стал стрелять. Первый выстрел – ничего, второй, переношу на следующую цель. Стрелял по кабинам. Девять выстрелов – и три самолёта, вырвавшись из строя, врезались в землю. Один в полукилометре от нас, два других дальше, в той стороне, куда мы ехали. Я уже не мог стрелять, выл от отдачи, такое впечатление, будто плечо выбил, так что за ружьё встал дед. Десяток пуль выпустил – и ничего.
Немцы же, сплотив строй, полетели дальше. Похоже, они так и не поняли, почему упали их товарищи, если кто стрелял, то кто? Нас могли даже не заметить. Дед сел за возницу, а я в кузове на ходу, пока мы возвращались, снял рубаху и осмотрел плечо. На уже желтеющие старые разводы синяка наложились новые. Снова руку поднять не могу. Как теперь почистить ружьё и убрать его на дно под сено? Деда попрошу.
Забрав своих, мы вернулись на дорогу, проехали ещё четыре километра и встали на берегу небольшой протоки. Тяжело было править лошадью одной рукой, вторую я на косынку подвесил. Бабушка, осмотрев синяк и горестно вздыхая, его какой-то мазью намазала. Место хорошее выбрали, но главное, рядом с водой. Неподалёку была воронка и валялись обломки фюзеляжа – это врезался в землю один из сбитых мной бомбардировщиков. Парашютисты успели покинуть самолёты, мы с дедом семерых в небе насчитали, но охоту я устраивать не стал, не в том состоянии был. Как оказалось, зря. Мой просчёт, хотя я и смог локализовать опасность.
Ночью, когда мы спали, вдруг заворчал Волк, ему завторил и наш сторожевой. Они явно кого-то учуяли. Но не лаяли, успели отучить. Когда я выбрался из-под телеги с ТТ в левой руке, дед уже стоял со своей берданкой в руках.
– Чужие, – сказал он, – может, беженцы?
– Ночью? Вряд ли. За день пути они так устают, что спят без задних ног.
В это время так не вовремя проснулся Кирюха и показал мощь своей глотки. Попытка сунуть пустышку или покормить не увенчалась успехом. Мама стал его перепелёнывать, разобравшись в причинах рёва, а я сказал деду:
– Пойду пробегусь вокруг, посмотрю, кто там бродит. Только не пристрели меня при возвращении.
Мы с Волком направились туда, где он учуял чужих. Оказалось, два немца – я опознал их по лётным комбинезонам – подобрались к нам на свет костра, когда ещё мы ужин готовили, и пережидали в стороне, явно пытаясь понять, кто стоит в лагере, гражданские или военные. Видимо, ближе подошли, когда мы уже костёр затушили и легли спать, а Кирюха своими воплями развеял их сомнения. Гражданские. От военных можно отхватить не слабо, а тут такое подтверждение гражданского лагеря. Есть хотелось, вот и решали на нас налететь. Правда, чуть позже я понял, что немцев всё же трое. Последний лежал чуть в стороне и банально дрых. Сперва за валун его принял, но, когда он пошевелился и всхрапнул, я разобрался.