Вот тебе и здоровый страх.
Ниже по склону по земле быстро пробежало какое-то существо — может быть, ящерица. Ящериц я любила. А может быть, скорпион или змея? Я вздрогнула.
— Замерзла? — спросил Каидан.
— Нет, просто подумала о ядовитых пресмыкающихся.
Он хмыкнул. Наверное, нож у него на всякий случай при себе. Интересно, как наши организмы реагируют на яд? Пожалуй, пора.
— Ну что, будешь учить меня прятать эмоции?
Он поднял голову, и посмотрел на меня.
— Хорошо.
С большой неохотой я расплела наши пальцы и высвободила его руку, чтобы он мог сесть, а затем обратилась в слух.
— Ты говорила, — начал Каидан, — что тебе передаются чужие эмоции, но ты умеешь их блокировать. Как ты это делаешь?
— Я их как бы игнорирую, пропускаю мимо себя и приказываю себе о них не думать.
— Тут тебе придется делать что-то похожее. Представь себе, что каждая эмоция — это вещь, которая лежит у тебя в сознании, так что ты сама можешь выбрать, как с ней себя вести. А теперь вообрази, что эту вещь ты отпихиваешь от себя. Или накрываешь одеялом — как тебе удобнее. Или даже прямо как ты сказала — игнорируешь ее, делаешь вид, что ее у тебя нет. Стань хозяйкой собственного сознания. Давай начнем с какой-нибудь положительной эмоции. Подумай о Патти… Отлично, я вижу твою любовь к ней. Сосредоточься на этом чувстве.
Я представила себе любовь к Патти в виде мягкой пушистой подушки, потом сжала ее в легкий розовый мяч, каким малыши играют в вышибалы, и изо всех сил ударила по этому мячу воображаемой ногой. Каидан, который внимательно за мной наблюдал, одобрительно улыбнулся.
— Что, исчезло? — спросила я.
Он кивнул. Я была потрясена — значит, могу! Это было труднее, чем блокировать чужие эмоции, — требовалось более полное сосредоточение. Одно дело — отбросить что-то внешнее, и совсем другое — ухватить и взять под контроль то, что находится у тебя внутри.
— Ты быстро справилась. Отлично. Теперь менее приятное упражнение. Возьми что-нибудь, что тебя огорчает или злит.
Я подумала об отце и о словах, которые он произнес, когда я родилась. Теперь я осознала, что их можно понять только как чистой воды сарказм. Не мог же отец действительно желать, чтобы я держалась подальше от наркотиков, если собирался сделать их моей работой! С другой стороны, почему тогда за все эти годы он ни разу не попытался заставить меня работать?
— Не знаю, о чем ты думаешь, но ты не злишься. Попробуй вот что — подумай о том подлеце, который опоил тебя наркотиком и пытался тобой воспользоваться. И о тех девушках, с которыми ему это, возможно, удалось.