Пальцы Парка впились в его колени.
— Более того, я считаю, я считаю…
Старик чуть подался вперед.
— Что с вами, Хаас?
Парк один раз сильно встряхнул головой.
— Более того, я считаю, что возникновение неспящего приона каким-то образом, намеренно или случайно, стало побочным продуктом разработок «дремы», предпринятых вашей компанией. Я считаю, что ваши лаборатории экспериментировали с прионом фатальной семейной бессонницы, с тем чтобы найти применение для своего безрецептурного снотворного. Я считаю, что намеренно или случайно ваши лаборатории создали новый прион, сконструированный материал, и что намеренно или случайно этот прион вырвался из стерильной зоны ваших лабораторий и заразил широкие слои населения. Я считаю, что этот прион — тот самый, который стал известен под названием НСП. Я считаю, что АНД смогла разработать и выпустить на рынок такое средство, как «дрема», только потому, что АНД и есть создатель НСП. Я считаю, что АНД, осознавая, что потребители лекарства в конце концов вымрут и что у компании не останется механизма для получения прибылей, которые в данное время приносит «дрема», сама создала черный рынок, чтобы обойти ограничения на торговлю, когда «дрема» была внесена в список Z. Я считаю… Я считаю…
Старший поднялся, подошел к бару, налил воды из граненого графина в такой же стакан, принес Парку и вложил ему в руку.
— Я думаю, вы должны переждать секунду и отдохнуть, Хаас. Вы несли тяжкое бремя. Такое бремя, тяжесть которого можно понять, только когда снимешь его с плеч.
Глядя на темную, обшитую деревянными панелями стену позади бара, Парк застыл с приоткрытым ртом, как будто ему только что сообщили дурную весть и он пытается понять ее последствия.
— Моя жена умирает.
Старший похлопал его по плечу и вернулся в кресло.
— Да, я знаю.
Он сел.
— Моя жена умерла несколько лет назад. Моя вторая жена. С первой я развелся. Хотя она тоже умерла. Моя вторая жена, странно ее так называть. Я всегда думаю о ней просто как о моей жене. У вас ребенок.
— Дочь, — сказал Парк в стакан, который держал на коленях.
— Мне сказали о вашей жене, а дочка, она тоже?
— Я не знаю. Жена не хочет, чтобы ее проверяли.
— Да, я могу это понять. Мою жену убил рак. Рак легких. Мы оба курили, как бестолковые идиоты, даже еще хуже. И я по сей день отказываюсь делать снимок легких. Боюсь узнать, что меня ждет. Хотя в моем возрасте это почти не имеет значения. Не одно, так другое меня все равно уже скоро доконает. Ваша дочь спит?
Парк отхлебнул воды.
— Сначала спала. Но в последние несколько недель трудно сказать.