— Как это?
— Она все время плачет. Или так кажется. Но я мало бываю дома. А моя жена, она… Я не знаю, насколько ясно она помнит, спит ли девочка, когда меня нет. Женщина, которая нам помогает, говорит, что ребенок спит, но, когда я ее вижу, не похоже, что она спит. Обычно ее глаза открыты. И этот сон всегда длится недолго.
Старик посмотрел на потолок.
— Еще с того времени, когда рядом со мной были маленькие дети, а я готов был первым признать, что нечасто бывал дома, но тем не менее я запомнил, что они могут быть такими. Плачут без перерыва, целыми днями не спят, все время плачут. Плачут целые часы напролет. Возможно, у вашей дочери просто колики.
Парк ничего не сказал.
Старший опустил глаза с потолка.
— Как ее зовут?
Парк провел пальцем вверх-вниз по граням на боку стакана.
— Омаха.
— Да бросьте.
— Жена сказала: «Никто не посмеет шутить с девчонкой по имени Омаха».
Старший улыбнулся:
— Здесь она права. — Он перестал улыбаться. — Вам надо ее проверить.
Парк кивнул, поискал, куда поставить стакан, поставил его на полку за плечом и посмотрел на собеседника.
— Ваш сын дважды продал мне «дрему». Я собираюсь его арестовать. Он дома?
Старший наклонил голову набок.
— Вы собираетесь арестовать моего сына, потому что он?..
— По обвинению в хранении и продаже веществ ограниченного распространения. Но у меня есть улики, которые могут привести к обвинению в рэкете. Отмывании денег. Уклонении от налогов. А также к обвинению в убийстве человека по имени Хайдо Чанг и нескольких его сотрудников.
— Вы думаете, мой сын кого-то убил.
— Я полагаю, что группа молодых людей, застреленных как при бандитской разборке, сбывали «дрему» по его указанию и были убиты из-за дел, связанных с продажей «дремы». Я считаю вероятным, что Парсифаль К. Афронзо-младший причастен к этим убийствам.
Старик нахмурил брови:
— Значит, вы подозреваете, что мой сын и есть главная фигура, стоящая за черным рынком «дремы»?
— Я думаю, это возможно. Хотя вы мне кажетесь более вероятным подозреваемым.
Старший перестал хмуриться.
— А вы рубите правду-матку. Ну что ж.
Он положил руку на бокал, который уже успел поставить.
— В интересах правды мне бы хотелось сказать несколько слов, которые могли бы пролить значительный свет на ваши подозрения. Не возражаете?
Парк взглянул на дверь. Он понимал, что присутствует на спектакле. Он понимал, что им манипулируют. Знал, что, если позволит спектаклю дойти до последней сцены, возможно, он никогда не покинет коттеджа. Он хотел применить принципы, которым научился у Живодера. В том, что в комнате была опасность, не было сомнений, но как поступить с этой опасностью, атаковать ее источник или бежать от него, было непонятно. И скорее всего, не имело значения. Парк не надеялся добиться успеха ни в том ни в другом варианте. И это тоже не имело значения. Потому что лучше всего Парк осознавал, как ускользает время. Скоро наступит рассвет. Ему нужно домой.