Мейсон не знал, что ей на это сказать. Он понимал, что, с ее точки зрения, возможно, все так и было. Но он прислушивался к ее словам. Просто не верил ей. Не важно, сколько бы она ни говорила ему, что ей вовсе не обязательно иметь детей. Он знал, что это ложь. Она отказывалась от своей мечты. Из-за него. А он не мог позволить ей это. Не в таком важном вопросе. И ему вовсе не хотелось отказываться от нее. Но он обязан был сделать это в ее интересах.
– Ты купил этот дом, не спросив моего мнения.
– Я купил дом твоей мечты. Он что, тебе не нравится?
– Нравится. Но что было бы, если бы он мне не понравился? Ты никогда не советовался со мной. Ты выбрал, где нам проводить медовый месяц. Ты нанял Кэрол, не поставив меня в известность. Ты купил мне тот «мерседес» и просто подогнал его к дому.
– Тебе не нравится твой «мерседес»?
Скарлетт вздохнула:
– Не в этом дело. А дело в том, что ты никогда не спрашивал, чего я хочу на самом деле.
Он в свою очередь шагнул к ней и остановился всего в нескольких дюймах от нее. Он чувствовал тепло ее тела, и ее легкое дыхание обжигало ему губы.
– Так чего ты хочешь, Скарлетт?
Она положила руки ему на грудь и посмотрела на него своими огромными карими глазами, которые лучше слов говорили о ее желаниях. Мейсон молил Бога, чтобы она не почувствовала, как бешено колотится сердце в его груди. Он сжал руки в кулаки, стараясь заставить себя стоять неподвижно и не поддаться желанию схватить ее в объятия.
Это было бы катастрофой. Разве нет? Он сознательно отдалился от нее. Подал документы на развод. Уехал из их дома. И все для того, чтобы дать им обоим шанс начать все с чистого листа. Но беда была в том, что он вовсе не хотел начинать все с чистого листа. И рядом со Скарлетт он оказался во власти противоречивых эмоций. Помимо желания, он испытывал отчаяние и чувство собственной несостоятельности, от которых не мог избавиться. В той же мере, в какой он хотел быть рядом с ней, ему хотелось убежать от нее подальше. Он был убежден, что порознь они будут счастливее, чем вместе.
Но в то же время, если она поцелует его, он не сможет остановиться.
Он крепко зажмурился, чтобы не видеть ее призывного взгляда. Словно она знала о его слабости. Иначе она не просила бы его о том, чего он не мог ей дать. И что он так мучительно хотел дать ей.
И тут она прижала свою мягкую ладонь к его щеке.
– Ты ничего не хочешь сказать мне?
– Дело не в том, что я хочу сказать тебе, Скарлетт. А в том, что я хочу сделать.
Она прижалась к нему, и он понимал, что она наверняка почувствовала его возбуждение.