«Не совсем. О, если бы ты не был так чертовски сексуален…»
– Я знаю, ты ненавидишь меня, но разве не лучше соблюдать нейтралитет, быть вежливым?
– Нет, – сказал он с ухмылкой, которая была столь же самодовольной, сколь и сексуальной. – Я наслаждаюсь этим.
– Уверена, что так и есть.
Мейсон подошел к ней вплотную с грозным видом.
– Если у тебя проблемы со мной, ты всегда можешь уйти. Я даже дам тебе целый день, чтобы ты могла забрать свои вещи.
– Чем я еще могу услужить вам, босс?
Мейсон ухмыльнулся:
– Пойдем со мной. Тебе это понравится.
Наверняка нет, но разве у нее был выбор? Нужно потерпеть. Вскоре у нее будет достаточно сбережений, и она сможет начать новую карьеру. Но пока ей необходимо склонить голову и терпеть.
Вслед за Мейсоном она поднялась из подвала, пересекла холл и вышла через боковую дверь на парковку. Они прошли мимо его сверкающего пикапа и ее старенького седана. Затем он свернул к конюшне.
Эва-Мари ощутила беспокойство.
Когда заболел отец, она взвалила на свои хрупкие плечи заботы о доме. Но она никогда не занималась конюшней. Эва-Мари знала, как обращаться с лошадьми, – могла вычистить и накормить их, оседлать для прогулки, да и в седле она держалась уверенно. Но конюшня никогда не была ее заботой, за лошадьми ухаживал конюх.
«Неужели на конюшне что-то стряслось?» – со страхом подумала Эва-Мари.
Она уже несколько дней не заглядывала на конюшню: ей было не до этого. Всю неделю она трудилась как проклятая, а последние два дня не выходила из подвала.
Мейсон наконец остановился рядом с денником, где стояла Люси, кобыла Эвы-Мари. Его удовлетворенное лицо демонстрировало, что он что-то задумал. Без сомнений, что-то плохое…
Несмотря ни на что, она не будет плакать перед ним.
– Вечером приедет Кейн, он привезет наших лучших кобыл. Я вернусь через три часа, чтобы убедиться, что этот денник вычищен и подготовлен.
Эва-Мари смотрела на него в течение минуты. Конечно, он шутит, это розыгрыш.
– Но Джима сейчас нет.
– Ты есть.
Выражение его лица свидетельствовало, что это не шутка.
Эва-Мари ощутила, как в ней поднимается волна ярости. Пришло время дать ему отпор, постоять за себя. Нервы были напряжены до предела. Эва-Мари была готова высказать ему все, что она о нем думает, а может, и залепить пощечину.
Но она ничего не сделала. Отец давно подавил ее сопротивление, еще в детстве.
– Я не работаю на конюшне.
– Кто сказал? Где это записано? Я что-то пропустил?
– Но я уже работаю. В доме.
– Хорошо. Значит, ты не побоишься испачкаться.