– Ты знаешь, я могу дать тебе жизнь, которую ты заслуживаешь, – настаивал Лоуренс, и она чувствовала его горячее дыхание на своем лице. – Нежность и заботу вместо необходимости быть прислугой для родителей, – выражение его лица стало брезгливым, и это не укрылось от глаз Эвы-Мари, – и работать на того парня, – добавил он, кивнув на Мейсона.
Дойдя до парковки, Эва-Мари остановилась у «линкольна» и устало опустила плечи. На мгновение она хотела поддаться искушению прекратить борьбу и отдать свою жизнь в чьи-то руки. Слезы изнеможения выступили на ее глазах.
– Ты в порядке? – Лоуренс участливо взял ее ладони в свои.
Эва-Мари попыталась высвободить руки: прикосновения его цепких пальцев причиняли ей боль. Она бросила взгляд в сторону и увидела, что Мейсон, следовавший за ними, заметил ее движение.
Лоуренс смотрел на нее, не отводя глаз и не двигаясь с места.
– Да. Я в порядке, – заверила она и посмотрела на Лоуренса твердым взглядом. – До свидания, Лоуренс. Увидимся на заседании библиотечного комитета на следующей неделе.
Он, казалось, был готов протестовать, но потом нацепил обиженное выражение лица и отпустил ее руки. Потому что так было легче. Ведь, в конце концов, он был великовозрастным ребенком.
Когда автомобиль Лоуренса скрылся за поворотом, Эва-Мари потерла руку: она снова почувствовала острую боль в ладони. Она быстро глянула на красные мокнущие пятна на коже и спрятала руки за спину.
– Этот парень все еще здесь отирается? – спросил Мейсон, приблизившись к ней.
Эва-Мари тяжело вздохнула. Если она не уйдет сейчас, у нее не хватит сил на душ.
– Лоуренс – друг семьи.
– Но не часть семьи? Какое разочарование для твоего отца.
Он ничего не знал. Единственное, по поводу чего отец продолжал донимать ее, – это Лоуренс. Хотя он не говорил этого прямо, Долтон видел в Лоуренсе решение всех своих проблем. Мнение Эвы-Мари в расчет не принималось.
Слишком уставшая, чтобы поддерживать светскую беседу, Эва-Мари развернулась и направилась к дому.
Мейсон последовал за ней.
– Я для своего отца сплошное разочарование, – пробормотала она, открывая дверь. – Спокойной ночи, Мейсон.
– Подожди. Почему ты идешь спать?
– Потому что я имею право, – коротко ответила Эва-Мари, направляясь к лестнице. Преодолев ступени, она повторила: – Доброй ночи, Мейсон, – и поплелась к себе в комнату.