Мейсон медленно кивнул, но было непонятно, о чем он думает.
– Ты никогда не упоминала о нем раньше.
Да, это правда. Даже когда она и Мейсон были близки. На этот раз его обвиняющий тон был оправдан.
Как она могла объяснить, что боится пересечь барьер, возведенный ее родителями. Ее собственное горе, глубоко загнанное внутрь, может прорваться, как вода через треснувшую плотину. Она не готова была вынести наружу свои переживания.
– Мои родители, – она откашлялась, пытаясь скрыть волнение, – никогда не говорили о нем.
Он покачал головой:
– Как такое вообще возможно? Не говорить о собственном ребенке?
Эва-Мари пожала плечами: она тоже этого не понимала.
– После похорон мой отец никогда не вспоминал о брате. Все, связанное с ним, исчезло из жизни семьи, за исключением этой комнаты, – сказала она, оглядываясь вокруг, – как если бы его никогда не существовало. – Она погладила пальцем фотографию Криса, сидящего верхом на любимом коне. – Только я знаю, что это не так. По крайней мере, для моей мамы.
– Почему?
Она поджала губы, прежде чем ответить.
– Потому что я жила в соседней комнате. Я слышала, как иногда ночами она здесь плакала. – Она прерывисто вздохнула, вспомнив те печальные ночи. – Но никто не вспоминал об этом утром. Он был немногим старше меня, но разница в возрасте не отдалила нас друг от друга. Крис брал меня с собой повсюду. Учил меня ездить на лошадях, плавать. Мы редко разлучались. Он был моим кумиром. – Ее голос затих до шепота. – Моим защитником.
Он защищал ее от отца и его требований стать совершенством, даже в юном возрасте. После смерти Криса отец стал ее тюремщиком. Только потом она поняла, что он хотел максимально обезопасить своего теперь единственного ребенка.
– Я не помню, что слышал о его смерти, но я всего на пару лет старше тебя.
Внезапная смерть в автомобильной аварии здесь, в поместье. Когда в семье о чем-то молчат и никто не смеет задавать вопросы, это становится призраком, химерой.
– Но почему ты никогда не говорила мне об этом?
Эва-Мари поймала его напряженный взгляд и нервно сглотнула. На мгновение ей захотелось ответить какой-нибудь отговоркой. Но, услышав искреннее сочувствие в его голосе, она решила назвать истинную причину.
– Я уверена, ты удивишься, если узнаешь, как глубоко могут быть похоронены темные семейные тайны. Когда ты счастлив, то меньше всего хочешь вспоминать плохое.
Вот почему она никогда не была до конца честна с ним в том, что касается его отца. Да, она бы предупредила его, что им нужно быть осторожными. Что ей не разрешено ходить на свидания. Что ее отец, возможно, переехал бы Мейсона на грузовике, если бы застал их вместе, – конечно, если бы сперва не застрелил. Но она никогда не говорила ему, что отец запугивал ее. Что он контролировал каждую секунду ее жизни, требуя, чтобы она была идеальным, уступчивым ребенком.