В своём знаменитом трактате «О душе» Аристотель сравнивал младенца с восковой дощечкой для письма — мол, что на ней напишешь, тем он и будет. Впоследствии эта идея вошла в историю философии под названием — Tabula rasa, то есть «чистая доска».
И хотя это очень упрощённая схема, суть она отражает верно. Культура, как папа Карло, превращает нас из поленьев в Буратин. Или, если угодно, подобно Микеланджело, делает из нас красивые мраморные статуи. Сути дела это не меняет — мы детерминированы той социальной средой, в которой выросли.
Мы были обречены стать теми, кем мы стали. И не мы это выбрали, это выбрал за нас некий, если хотите, Рок.
Не нужно питать иллюзий, не нужно верить сказкам о том, что наша личность — это то, что идёт своим, выбранным ею путём. Этот путь для нас крепко-накрепко проложен другими людьми, которые создали ту культуру, в которой нас угораздило родиться.
Но если это так — что значит прожить «свою» или «не свою» жизнь? Как она вообще может быть «нашей», если у нас не было шанса её выбрать?
Змея, которая не может сменить кожу, гибнет. То же и с умами, которым мешают менять мнения: они перестают быть умами.
Фридрих Ницше
Итак, нас угораздило родиться в определённое историческое время, в конкретной семье и стране. И это в каком-то смысле случай — так «карты выпали». Но закономерность в том, что данные конкретные время и место делают людей такими, какими они себя знают.
Среди моих читателей есть те, кто родился сразу после Великой Отечественной войны — как, например, мои родители. Кто-то, как я, — в застойные семидесятые. Ну а кто-то уже после перестройки и крушения СССР — в совершенно новой, другой стране.
Представим себе эти жизни.
Мои родители провели детство в коммунальных квартирах. Каждый из них жил в комнатухе, которая вмещала одновременно шесть человек — представителей сразу трёх поколений.
В школе они писали железным пером, макая его в чернильницу-непроливайку, и до вполне сознательного возраста не имели никакого представления о существовании телевизора.
В свою очередь, их родители, то есть мои бабушки и дедушки, пережившие блокаду Ленинграда, никогда, например, не выбрасывали еду. И несмотря на то что, учитывая их характеры, это было непросто, они всю жизнь прожили вместе.
Я же родился в относительно сытые годы советского «застоя»: не в коммуналке, конечно, но мясо на ужин готовили только по воскресеньям (потому что «дорого»).
Впрочем, лично я был совершенно счастлив от того, что родился в СССР, а не в какой-нибудь империалистической Америке. Я любил «дедушку Ленина», ездил в летние лагеря пионерского и комсомольского актива, возглавлял пионерскую дружину школы.