— Нет больше моей Девочки… Что ты с ней сделала, Виктория?
* * *
Он приблизился ко мне. Так медленно. Тянет время, и я его понимаю. Решение принято, но приговор нужно привести в исполнение, а это сложнее. А у меня внутри поднималась волна облегчения. Какое — то дикое спокойствие и отчаянная жалость. Нет, я не жалела его той унизительной жалостью, которую презирают… я жалела о его искалеченном сердце, о вывернутом сознании, жалела о том, что не умеет верить и уже не хочет, о том, что останется один…без меня. Ни одна женщина не будет любить его так, как я, никогда…Но после того дикого счастья, что мы пережили вместе, никто не согласится на меньшее и никто уже не готов нырнут обратно в ад. Мы горели в нем оба, в равной степени, и мне было жаль, что от меня останется кучка пепла… а ему корчиться живьем всю вечность. Одному. Сражаться с собственными демонами, которые сожрут его… а меня не будет рядом, чтобы не дать ему погрузиться в кровавое безумие.
Прикоснулся к моему лицу, и я закрыла глаза снова, наслаждаясь прикосновениями. Такими нежными, осторожными. Прощается. Хочет запомнить. И запомнит. С этой секунды я стану бессмертной для него. Медленно подняла веки и взяла его за руку, приложила к груди, туда, где очень тихо стучало мое сердце.
— Она здесь…Слышишь она бьется там внутри? Просто ты больше её не видишь… а она здесь и останется с тобой, даже после…
Сильнее сжала его запястье.
— Все правильно, Рино… сейчас все правильно.
* * *
— Всё правильно для таких, как мы, Викки… — провёл рукой по волосам. Шёлковые. Как её сердце. Красивая ткань, но мне всегда казалась ненастоящей… Холодной. Бесчувственной. Как её сердце.
И снова некто орёт в диком крике, требуя намотать тёмные локоны на ладонь и вгрызться в нежное горло. Настолько хрупкое, что достаточно лёгкого движения клыков, чтобы залить пол её кровью, чтобы заставить выть от боли, пока я буду отрывать куски её плоти от тела. И зверь прыгает внутри меня, танцуя дикий танец нетерпения, торопливо шагая из стороны в сторону. Он голоден и хочет получить своё блюдо немедленно.
Но моя Девочка всегда была слишком красивой. И я хотел запомнить её такой. Идеальной. Даже с этой обреченностью в глазах. Будь проклята эта связь, я и сам чувствовал это отчаяние, пустую безысходность, затопившую сознание, поселившуюся в сердце. В том самом сердце, которое постепенно замедляло свой бег. Оно больше не торопилось. Ему больше не для кого биться.
— Скажи мне, Викки…Скажи мне это в последний раз.
* * *
Он тянул время… я понимала, что тянул. Не мог решиться или расстаться. А я не хотела торопить, не хотела помогать ему. Пусть побудет со мной дольше. Пусть запомнит меня, впитает мой запах, пусть мой взгляд проникнет к нему под кожу, чтобы остаться там навсегда. Потому что мертвые никогда не меняются, они не становятся хуже, они не стареют, их не портит время, они всегда такие, какими мы видели их в последний раз. И я останусь для него такой, как сегодня…и во мне нет ненависти. Только любовь и отчаянное сожаление, что сейчас он убьет не только меня, но и себя. Он уже никогда не станет прежним после этого. Пусть смотрит мне в глаза и всегда сомневается… всегда. Когда — нибудь он все поймет или узнает, и захочет вспомнить…захочет вернуться в прошлое, и я буду ждать его там. Когда в его жизни будут другие женщины, пусть вспоминает мои глаза и то, как убивал нашу любовь собственными руками. Я знала, что так и будет.