— Можешь стоять без улыбки…
— Еще лучше! Витрина таксидермиста… А знаешь, что…
Димка вдруг оживился и задвигался в кресле.
— Давай я сам схожу извинюсь за тебя… А что? Очень благородно! Так и скажу: моя кузина, с которой вы пообедали в такой-то забегаловке, просит вам передать свои искренние сожаления. А? Как ты это находишь?
Но Вальку заинтересовала другая сторона вопроса.
— Почему кузина? Разве я тебе кузина?
Димка удивился не меньше. Оттопырил нижнюю губу и уставился на девушку озадаченным взглядом.
— Слушай, а я как-то не задумывался, кем мы друг другу приходимся. Кузены и кузины, насколько я помню из русской литературы, это двоюродные, троюродные и сколько угодно «юродные» братья и сестры. А мы…
— Смотри!
Валька подскочила к столу, схватила листок бумаги с карандашом и принялась чертить схему.
— У бабушки было две сестры. Так?
— Так. Как в пьесе.
— Дядя Женя и дядя Сережа их дети. То есть племянники бабушки. Так?
— Так.
— Получается, что друг другу они приходятся двоюродными братьями, то есть кузенами.
— Ага! — внес Димка свежую струю.
— А Федька и Стаська твои троюродные брат и сестра.
— Гешвистер, — вспомнил Димка школьный курс немецкого языка.
— Троюродные гешвистер, — уточнила Валька. — То есть троюродные кузены.
— Это я понял, — сказал Димка. — Я не понял, с какого бока ты к нам припека.
— Так…
Валька почесала голову кончиком карандаша и продолжила построение генеалогического древа.
— У бабушки помимо двух родных сестер был один двоюродный брат. Мой отец — его сын. Бабушке мой отец приходился двоюродным племянником. То есть троюродным братом твоему отцу и дяде Жене, а мы с тобой…
Валька сделала паузу и наморщила лоб.
— Получается, что мы с тобой четверо-юродные, — почти по складам выговорила Валька и брякнула карандаш на стол. — Ух!
— Ничего себе! — поразился Димка. — А наши дети будут пятиюродные…
— Ладно, остановись, — приказала Валька. — Ну, что, пойдешь со мной, четвероюродный кузен?
Димка засмеялся и поднялся с кресла.
Валька с удовольствием разглядывала родственника. Конечно, Димка не то чтобы красив, но, как было сказано в одном хорошем фильме, чертовски обаятелен. Унаследовав от матери с отцом внешнее благообразие, он, к счастью, оказался совершенно незаряженным семейным вирусом: холодным себялюбием. С четвероюродным кузеном Валька могла трепаться о чем угодно, не опасаясь, что ее поймут неправильно, или, не дай бог, что их междусобойчик вдруг сделается родительским достоянием. Хотя у Вальки с родителями отношения складывались не в пример лучше, чем у брата, все же существовало множество вещей, обсуждать которые было удобней с Димкой. Особенно тогда, когда у обоих появилось какое-то подобие личной жизни.