Признавая его правоту, сосредоточилась на испытанном: злость, гнев, желание восстановить справедливость, смесь сопереживания чужому горю со своим собственным. Вдруг и с моим отцом произошел вот такой же вовсе не несчастный случай, ведь проводить расследование отказались. Воззвала к Стихии, мысленно сконцентрировала в руках воздушные потоки, представляя, как они превращаются в прочные плети. Кончики пальцев закололо знакомое чувство. Получилось.
— Хорошо, ты молодец, — подтвердил догадку Альтамус. — Запомни, самоконтроль — великая вещь. Но не следует корить себя за случившееся, он того не стоит. Теперь позволь мне закончить.
Я вернулась на прежнее место, повиснув на молчаливом Лисе.
— Давай прогуляемся, — вдруг предложил он.
Удивленно посмотрела в зеленые глазищи и неожиданно для себя согласилась. Узнать правду о гибели Орсона Андраша хотелось, но все что сочтет нужным, Альт мне скажет. Продолжать смотреть на допрос было сложно, особенно после того, как сама не сдержалась. Мы углубились в лес, оставив Абигайла разбираться с разбойниками.
— Что за история с этим Орсоном? — спросил Лис, спустя некоторое время.
— М-м-м? — Я все еще пребывала в подавленном состоянии.
— Судя по реакции, вы с мелким его знали.
— Нет, то есть не совсем. Альт знал, они вроде дружили, а я… Я почти весь прошлый год жила и работала у отца Орсона — лорда Гарнета. Их семья стала мне близка. Понимаешь, однажды я увидела то, что совсем не предназначалось для посторонних глаз. Старший лорд до сих пор сильно переживает утрату. Альтамус вытащил его, вернул к нормальной жизни, но накануне дня предшествующего трагедии лорд Гарнет теряет над собой контроль и впадает в отчаяние, пытаясь заглушить его спиртным. Я тогда напугалась очень, но меня перехватил давний друг хозяина усадьбы и по совместительству его управляющий. Господин Линн объяснил причину поведения лорда, попросил, постараться понять, так как тот ко мне привязался и что я напоминаю ему погибшую внучку. Мне после увиденного и услышанного плохо было, все навалилось разом, про отца своего вспомнила.
Лис мягко ступал по опавшей листве и молчал, давая мне выговориться, и только когда я закончила, тихо попросил:
— Расскажи о нем?
— О ком? Об отце? — Он кивнул.
— Да нечего особо рассказывать. Папа умер, когда мне было пять, я мало помню. Со временем память потускнела, теряя последнее, что я хранила в ней о нем, зато и боль смягчилась. Те события живо напомнили об утрате — он тоже погиб при несчастном случае с туманными обстоятельствами. Никто ничего выяснять не захотел, отделались формальными бумажками. Тогда, конечно, я этим не интересовалась, понимание и закономерные вопросы пришли позже. Однако бередить старые мамины раны не хотелось, и я старалась сильно к ней не приставать.