Странное это было зрелище – несколько десятков невысоких гоблинов понуро шли в нашу сторону, то и дело останавливаясь и пытаясь повернуть назад. Тщетно – сзади их подгоняли женщины, такие же маленькие и худые, в травяных юбках. Некоторых мужчин они тащили на руках. Присмотревшись, я сообразил – те, кого несут, просто не могут идти самостоятельно по причине тяжелых ранений. Не доходя до нашей группы несколько шагов, женщины повалились на колени и, кланяясь и причитая, стали тянуть к нам руки.
– Чего это они? – поведение гоблинских дам поставило меня в тупик.
– Эрик, ты дурак, – возмутилась Иштрилл. – Они просят, чтобы ты их раненых полечил, неужели непонятно?!
Действительно, догадаться было нетрудно. Мою несообразительность можно было объяснить только сильной усталостью. Из-за нее же просьба о помощи не вызвала у меня энтузиазма – повторить судьбу отца не хотелось. Но и отказать в помощи гоблинам было бы неправильно. Стало ясно, что уйти подальше от опасного места сегодня точно не получится. Я устало сказал:
– Ребята, выберите самых, на ваш взгляд, тяжелых и давайте их сюда. И это, разожгите костер, что ли, темно же уже. Лучше даже несколько костров.
Та ночь мне почти не запомнилась. Один за другим ко мне подходили гоблины. Условия для лечения были откровенно паршивыми – расстеленный на земле кусок относительно чистой ткани, каким-то чудом не выброшенный за время путешествия Квотаром, был окружен тремя кострами. Там же, на моем плаще, были разложены медикаменты и хирургические инструменты. Я шил гоблинов, я вправлял им переломы, я бинтовал им раны. В тех случаях, когда это было совершенно необходимо, я поил их лекарствами – на глаз, не зная, как подействует на чужие организмы тот или иной препарат. Опасная практика, но в тех случаях, когда гоблин так или иначе должен был умереть, выбирать не приходилось. Кстати, женщины гоблинов отказались лечить тяжелых раненых в первую очередь. Когда орки попытались перетащить тех воинов, кто был без сознания, на «операционный стол», женщины зачирикали своими тонкими, визгливыми голосами, указывая на тех мужчин, кто оставался на ногах. В первый момент я решил, что это проявление недоверия, и на самом деле они хотели убедиться, что я не сделаю хуже, но потом Иштрилл во время короткого перерыва задумчиво произнесла:
– Не знаю, смогла бы я вот так же – выбирать тех, кто точно выживет, чтобы в племени осталось как можно больше бойцов? Это ведь их мужья, братья, сыновья…
И я понял, что она права. Гоблинши действительно заботились прежде всего о благополучии племени в целом. Если завтра им снова придется защищаться от нападения, кто будет иметь большую ценность? Несколько качественно и своевременно перевязанных легкораненых, или один тяжелый, который все равно не сможет встать на ноги? Ответ очевиден.