ханс воллман
…подхватила преподобного.
роджер бевинс iii
Он же, ошарашенный и сбитый с толку светопреставлением, которое взбудоражило все вокруг него, спустился вниз по небольшому холму около сарая садовника.
ханс воллман
Теперь впереди показалась часовня, и мы вдруг угадали его намерения.
роджер бевинс iii
Демонические существа разделились, так сказать, на две боевые единицы и быстро понеслись, обходя преподобного с двух сторон, а потом, совершив перекрестный маневр на уровне коленей, подсекли его.
ханс воллман
Он, падая, чтобы защитить мальчика, инстинктивно перекатился на спину и самортизировал силу удара.
роджер бевинс iii
И они поймали его.
ханс воллман
Поймали их.
Им нужен был мальчик, но вместе с мальчиком они схватили и преподобного.
роджер бевинс iii
Они неистовствовали и явно были не способны (или не заинтересованы) более проводить различие между преподобным и парнишкой.
ханс воллман
Когда мы добежали до преподобного и мальчика, они уже были надежно привязаны друг к другу внутри быстро твердеющего нового панциря.
роджер бевинс iii
Из панциря доносились жуткие крики преподобного.
ханс воллман
Они меня схватили! – кричал он. Даже меня! Я должен… должен быть отпущен! Господи милосердный! Разве не должен? Неужели я навеки останусь в таком положении…
Уходите, да, конечно, спасайтесь, дорогой друг! – прокричал я. Уходите!
Но я не хочу! – прокричал он в ответ. Я боюсь!
Его голос, придушенный, отрывистый, свидетельствовал о том, что панцирь уже покрыл его рот, а потом, казалось, проник даже в его мозг, отчего он начал бредить.
Этот дворец, кричал он в самом конце. Этот ужасный алмазный дворец!
роджер бевинс iii
Затем из панциря до нас донесся знакомый, но всегда леденящий кровь огнезвук, связанный с явлением взрыва световещества.
ханс воллман
И преподобный ушел.
роджер бевинс iii
Уход преподобного привел к временному образованию пустоты внутри панциря…
ханс воллман
Мистер Воллман пнул эту штуку со страшной силой, отчего она вогнулась внутрь.
роджер бевинс iii
Когда мы в ярости набросились на нее, раздирая и царапая ногтями, я чувствовал, что демонические существа смотрят на нас искоса изнутри, ошеломленные нашим неистовством, нашей воскресшей человеческой предрасположенностью к действиям, порожденным ненавистью. Мистер Бевинс погрузил внутрь руку по локоть. Я с другой стороны смог пробить панцирь длинной веткой, а потом нажал на нее коленями, а мистер Бевинс смог запустить в него обе руки полностью. Бевинс от усилия крякнул, начал тащить и вскоре, словно новорожденный жеребенок (такой же мокрый и встрепанный), парнишка выкарабкался наружу и с секунду мы могли ясно видеть внутри разломанного панциря отпечаток лица преподобного, которое, счастлив отметить, в эти последние мгновения не стало снова тем лицом, которое у нас столько времени ассоциировалось с ним (сильно испуганное, брови высоко подняты, рот открыт в идеальном «О» ужаса), скорее, его внешность теперь обрела выражение робкой надежды… словно он отправлялся в неизвестное место, довольный тем, что он, как бы то ни было, находясь здесь в этом месте, сделал все, что мог.