Мистер Коннер, и его добрая жена, и все его дети и внуки были для меня как семья. Меня никогда не разделяли с моей собственной женой или детьми. Мы хорошо питались, нас никогда не били. Нас поселили в небольшом, но милом желтом домике. С учетом всего это было очень неплохо. Все люди работают в условиях некоторого ограничения их прав; абсолютной свободы не существует. Я просто жил (как я чувствовал, по большей части) жизнью, о которой любой другой человек может только мечтать. Я обожал жену и наших детей. И делал то, что делал бы любой работник: ровно то, что было выгодно им и позволяло жить вместе в радости всем нам, то есть я старался делать все, чтобы быть добрым и достойным слугой для людей, которые, к нашему счастью, и сами были добрыми и достойными.
Конечно, всегда бывают минуты, когда получаешь приказание, когда тоненький недовольный голос в каком-то отдаленном углу твоей головы начинает возражать. Тогда ты должен игнорировать этот голос. Не то чтобы этот голос звучал вызывающе или особенно сердито, просто это тоненький человеческий голос говорит: я хочу делать то, что я хочу делать, а не то, что ты мне говоришь.
И должен сказать, этот голос никогда не удавалось заглушить.
Хотя с годами он становился все тише.
Но я не должен слишком уж сетовать по этому поводу. У меня было много счастливых мгновений свободы. Днем по средам, например, когда я получал два свободных часа для себя, и целый день каждое третье воскресенье, если не возникало чего-нибудь срочного. Должен признать, мои радости во время этих свободных часов были довольно простыми, почти детскими: Пойду и поговорю с Редом. Пойду к пруду, посижу немного. Пойду по этой тропинке, а не по той. И никто не закричит «Томас, поди сюда», или «Томас, будь добр, этот поднос», «Томас, эту грядку нужно прополоть, позови-ка Чарлза и Вайолет, поставь их на работу, старина».
Если, конечно, в таком перерыве не было необходимости. Тогда они, естественно, должны были прервать меня. Даже днем в среду. Или в воскресенье. Или в любой день, как бы поздно ни было. Когда я делил с женой интимные моменты. Или забывался глубоким сном. Или молился. Или сидел в уборной.
И все же были у меня минуты. Мои свободные, никем не прерываемые, предоставленные только мне минуты.
Но странно: именно воспоминания о таких минутах и беспокоят меня больше всего.
То есть мысль о том, что жизнь других людей полностью состоит из таких моментов.
томас хэвенс
И как же случилось, что вы оказались в нашей яме, сэр?
элсон фарвелл