Пилит Романа, тиранит Веронику.
— Хорошо, — произнес муж без тени улыбки. — Обращение «крысочка» тебя, надеюсь, устроит? Оно ведь тебе очень даже подходит, Юля!
Быстро собравшись, Юлия вышла в холл и услышала, как Роман успокаивает Веронику. Юлии было стыдно, однако ни перед кем извиняться она не намерена.
Потому что за ними по пятам не следует Великий Белк. И не грозится их съесть.
Пройдя на кухню и стараясь не смотреть на зареванную экономку, которой Роман готовил, судя по всему, уже вторую, если даже не третью, чашку кофе, Юлия сказала:
— Дай мне, пожалуйста, ключи. Иначе мне придется ехать туда на такси. Ты ведь не хочешь?
Муж, подойдя к холодильнику, вытащил из морозилки ключи, бросил их на барную стойку и, ничего не говоря, любезно обратился к хнычущей Веронике:
— Может, две капельки коньячка добавить?
— Ей лучше сразу два стаканчика! — фыркнула Юлия и, схватив ключи, выбежала из квартиры.
Отчего-то, несмотря на то что она так и не позавтракала и даже толком не поужинала, энергия била ключом. Не вызывая лифт, Юлия слетела по лестнице, преодолев все сорок этажей, и очутилась наконец в подземном гараже.
Только выехав на улицу, она вдруг поняла, что желание ехать на то место, где они похоронили сбитого ей бельчонка, и искать там заколку у нее внезапно испарилось.
К тому же, судя по лужам, которые, впрочем, съеживались под набиравшим мощь июльским солнцем, ночью прошла гроза, к тому же весьма знатная. И смыла все, что было на месте возможного преступления.
Так же как поставленная этой идиоткой Вероникой посудомоечная машинка смыла все следы с найденного в дупле ножа.
Ножа, которым, и в этом Юлия уже ничуть не сомневалась, Великий Белк убил чертову девочку.
Впервые она подумала, что у девочки, нет, не чертовой, а вполне обычной девочки, которой кто-то — Великий Белк! — зашил рот и — кто знает — извлек при помощи особо загнутого ножа глаза, было имя. И имелись родители. Которые, вполне вероятно, ищут ее.
И не могут найти.
Родители, которые надеются, что с их дочкой все в порядке — и не подозревают, что ее забрал к себе Великий Белк.
И съел ее.
Несясь по улицам еще сонной столицы (было начало восьмого утра субботы), Юлия залилась краской стыда, вспомнив то, что только что отчебучила в отношении Вероники Ильиничны, преданной экономки, почти члена семьи, которая работала у них…
Сколько именно, Юлия не помнила, как не помнила многих вещей, но знала: уже очень давно.
И не только в отношении Вероники. Бедный Роман, как он с ней мучается! Но даже его терпению, похоже, приходил конец.