. Но сказать подобное в 1940 году означало подписать себе приговор. Диана не могла отречься от этого в себе, как и мы не можем это ни объяснить, ни извинить.
Перед комитетом она упорно отстаивала раз навсегда заявленную позицию: Британии следует вступить в мирные переговоры с Германией, Гитлер был вправе вернуть Германии ее «колонии». На вопрос, зачем же он вторгся в Бельгию, она ответила — так и слышишь бестрепетный митфордианский голос: «Гитлеру Бельгия не нужна. Если вы бывали в Бельгии, сами знаете, какое это скверное место. Им просто понадобились гавани для ведения войны». После войны, утверждала она, Западная Европа вновь получит свободу. И верно угадала, что Восточная Европа достанется Советскому Союзу, — перспектива, саму Диану нисколько не радовавшая.
«Выиграть» при таком подходе к самозащите у Дианы шансов не было, но одну любопытную победу она одержала. Ее спросили, относится ли она к демократии «с глубоким презрением».
— Да.
— И Гитлер тоже?
— Да.
— Как же в таком случае вы утверждаете, будто он восхищается нашей страной — демократической страной?
— Он искренне восхищается фундаментальными качествами Англии.
— Но разве в нашей стране не установлена уже давно демократия?
— Не думаю, что наша страна была демократической, когда она была империей, да и позже. Мы не приходили к неграм со словами: «Послушайте, давайте вы будете голосованием выбирать себе правительство». Мы шли и забирали мир кусок за куском.
— Понимаю, о чем вы…
Так же прямо Диана высказала аргументы против своего ареста. Ее убеждения и убеждения ее мужа не имеют никакого отношения к делу. Теперь, когда БС запрещен, они оба лишены возможности вести пропаганду, а потому нет причины их изолировать. Они не желают немцам победы над Британией и никогда не станут им помогать: «Мой муж — великий патриот и очень любит свою страну, я чувствую это всей душой». И она была права, однако это ничего не меняло. То, что она олицетворяла, для Британии стало неприемлемо. Имелась также другая сторона вопроса — общественное мнение. Через два дня после допроса комитет вынес решение: Диана, «привлекательная и сильная личность» (весьма справедливо), «которая может представлять значительную угрозу, если останется на свободе» (а вот это вряд ли). Также высказывалась мысль, будто «представление Гитлера о британских государственных деятелях в некоторой степени окрашено мнениями, которые высказывала при нем леди Мосли». Диана признала, что обсуждала с Гитлером Черчилля (и с Черчиллем Гитлера), тем не менее едва ли можно приравнять к госизмене ее слова, мол, Черчилль «изо всех сил торопится вооружить армию».