В этом смысле она была безусловным консерватором, и ее, наверное, удивило бы, что Нэнси одной рукой голосовала за Эттли, а другой в «В поисках любви» выражала ностальгическую тоску по таким же идеалам. (Да это и был парадокс, но для Митфордов уже привычный.)
Но Дебора не хуже Нэнси понимала, что время людей ее круга прошло. В первую очередь она была прагматиком. Эндрю поступал, как прежде ее отец: чтобы выжить, распродавал имущество, тысячи акров земли, великолепную мебель, частично картины, в том числе Рембрандта (потом это произведение признали «школы Рембрандта», а не самого мастера). В 1954-м, когда новый герцог все еще расплачивался с казначейством, Нэнси ядовито писала Ивлину Во: она бы посочувствовала Девонширам, если бы им было дело до своих безделушек (и намекнула Деборе, что при виде ящиков со старыми мастерами у той «руки чесались взяться за ластик»). Конечно, Дебора не считала себя эстетом, а шутка есть шутка, но в этой шутке посверкивает змеиная кожа. И ведь Нэнси смаковала то обстоятельство, что ее сестра — герцогиня, из самых заправских, то есть Митфорды поднялись до высшей аристократии, вошли в тот непроницаемый мир, который привлекал Нэнси не меньше, чем ее читателей. Более того, при всех своих социалистических симпатиях (которых подчас и не углядеть) Нэнси тоже полагала, что лучше всех с наследством Девонширов справились бы сами Девонширы. Налог им пришлось выплачивать до 1974 года. Деньги, которые могли бы восстановить Чэтсуорт для страны, вернулись к народу. Но работы в доме начались, и Дебора, прежде ненавидевшая любой труд, нашла в нем свое призвание.
В том же 1950-м, когда Дебора стала герцогиней, Диана и ее муж решили покинуть Англию. Скорее всего, это было неизбежно: хотя Мосли уже не находились в глухой изоляции, они стали чужими в собственной стране. Новая вера в европейские идеалы привела их во Францию (и к зимам в Ирландии, где их сын Макс любил охотиться). С присущим обоим супругам талантом отыскивать красивые дома — этот талант не изменял им даже в худшие дни — они отыскали полуразрушенный белый дом с палладианским фасадом, «храм Славы» в Орсэ, миниатюрный дворец. «Выглядит очаровательно, однако где же вы тут живете?» — недоумевала подруга Дианы (и такая же полуизгнанница) герцогиня Виндзор. Как Дебора в Дербишире, так Диана во Франции усердно занималась восстановлением дома, который словно специально был задуман архитектором в качестве идеальной сцены для демонстрации ее «мраморной» красоты — в сорок лет она выглядела ничуть не хуже, чем в юности, ее можно было бы поместить на одной из коринфских колонн «храма».