Милиционер молча пожал плечами и, вздохнув, поглядел на потолок избы. Он понимал, что красноармейцы тут не при чем.
— Ну что же? — вскричал нетерпеливый профессор.
— Не то время, гражданин Старчевский, — пробормотал сухо и даже как будто враждебно Архипыч.
Круто повернувшись, Старчевский сел и принялся писать телеграмму.
На утро начальников экспедиции ожидала неприятная новость. На заре мужики с крестным ходом пошли кругом болота и, — что куда хуже — испортили землечерпательную машину и потопили много инструментов. Это выходило уже за рамки обычных недоразумений.
Старчевский в дрожках помчался на место происшествия. Около машины, под мелким осенним дождем, стояли Осокин, инженер-француз, ругавшийся резким фальцетом, и корреспонденты. Больше никого.
Подойдя к раздраженному Старчевскому, Осокин комически развел руками.
— Работать нельзя. Машина испорчена, разбит паровой котел и сшиблено в трясину до десятка черпаков…
Старчевский собрал в барак всех членов экспедиции, но, обведя лица всех, не встретил, к своему удивлению, сочувствия. Все были переутомлены, разбиты тяжелой работой в холодной воде, под пронизывающим ветром, и в ночном безобразии видели лишь комическую сторону. Старчевский разразился громовой речью и пристыдил всех сотрудников.
Собрались охотники исследовать старую гать. Разноплеменная молодежь, легко находящая веселую сторону в любом, даже неприятном факте, со смехом потащилась по грязи с вилами и шестами на плечах.
Старчевский, старик-француз и немец, раздосадованные скверным ходом работ, возвращались на дрожках обратно. Осокин с англичанами предпочел шлепать по грязи. Он рассеянно слушал рассказ своих спутников о прелестях утиной охоты в здешнем краю. Дойдя до поповского дома, они увидели Старчевского; красный от гнева, он что-то громко внушал стоявшему перед ним смущенному, маленькому попику.
— Стыдно! Позорно! — кричал профессор, — возмущать темную, слепую массу!.. Позор, преступление!
— Не возмущал я! — оправдывался батюшка.
— Крестный ход! — кричал, не слушая его Старчевский, — как на нечистую силу ополчились… Это позор, на всю Европу позор! И вы, человек образованный, хотели нас выгнать крестом! Машины портить… Это так вам не пройдет, я сообщу в Губком!..
— Assez[8], коллега! — кричал с дрожек замерший француз.
Профессор в сердцах плюнул и вскочил в дрожки; дернувшая лошадь обрызгала смущенного батюшку с ног до головы грязью.
Часу в 12-м дня собралась сходка перед Сельсоветом, около пожарного навеса. Дождь на время угомонился. Мужики были пасмурны и сидели молча на завалинке и на корточках, когда подошли старшие члены экспедиции; лишь комсомольцы с шестами на плечах постукивали нога об ногу и пересмеивались.