«В то время как Шеварднадзе излагал свой несуразный проект за столом конференции, Джим Бейкер передал своему западногерманскому коллеге записку: «Что это значит?» Геншер написал в ответ: «Показуха». Американец в знак согласия кивнул…
Шеварднадзе публично показывал, что он отмежевывается от зачитанного текста проекта договора. Он охарактеризовал его как предложение, над которым еще надо много работать и к которому есть разные варианты. В разговоре с Геншером он успокаивал своего коллегу: «Этот проект еще не последнее слово». На пресс-конференции бросалось в глаза, что Шеварднадзе и Геншер перешептывались и смеялись. Несколько позже глава боннского МИД раскрыл перед узким кругом журналистов причину веселья: он шепнул своему советскому коллеге, что процесс демократизации, видно, зашел в Советском Союзе так далеко, что перед партийным съездом, как на Западе, приходится делать жесткие заявления.
Оглядываясь назад на события в Берлине, надо признать, что неофициально переданная Тарасенко в Мюнстере записка имела свой тактический смысл. Это было успокоительное сообщение о том, что советскую позицию на переговорах в Берлине не следует принимать за чистую монету».
Комментировать эти откровения Эльбе мне трудно. Скажи он мне такое в июне 1990 года, я бы воспринял это как попытку оклеветать моего шефа. Впрочем, ничего подобного тогда Эльбе не писал и не говорил.
Стрелки будущего германского урегулирования были окончательно расставлены 14–16 июля во время визита в СССР канцлера Г. Коля и Г.-Д. Геншера. Переговоры начались в Москве с беседы с глазу на глаз между Колем и Горбачевым, беседы же в широком составе проходили на Северном Кавказе в местечке Архыз, напоенном свежайшим воздухом и залитым в те дни ярким солнцем. Шумела горная река, вода которой, по словам местных жителей, настолько чиста, что годится для заправки аккумуляторов. Эта была величественная кулиса под стать намечавшемуся принятию крупных решений.
В Архыз мы прилетели вертолетами ближе к вечеру после того, как М. С. Горбачев показал канцлеру Ставрополь — место своей прежней работы, бескрайние степи, где шла уборка хлеба, пригласил подняться на комбайн, угостил свежеиспеченным хлебом. Везде шли беседы с людьми, которые интуитивно понимали, что готовится какая-то важная договоренность с немцами. Главное, что звучало в словах людей, так это желание жить с Германией в мире, не допустить повторения страшного прошлого, создать новую основу для прочного сотрудничества. На канцлера и сопровождающих его лиц все это — и богатый привольный край, и люди, и радушие хозяев — произвело глубокое впечатление. Настроение с обеих сторон было превосходное.